Великий поход хомяка и жабы. Часть 1
Шрифт:
Эльфийки, а точнее Синьагил, сразу заметили не особо и прячущиеся знакомые фигуры, как и то, что те быстро и ускоряя шаг двинулись за ними, но не подали вида, продолжая идти как шли и лишь только свернув в скрывшую их от глаз преследователей арку, начали, не теряя ни секунды, готовиться к схватке: мгновенно был организован рейд из двух игроков, выпиты пузырьки из быстрого, подобранного для каждой индивидуально набора зелий; Тириэль достала и приготовила лук, а Синьагил, в свою очередь вытащив из сумки на поясе короткий магический жезл, перекрыла проход арки мощным, но оставшимся практически незаметным для стороннего наблюдателя заклинанием — все это заняло буквально несколько секунд, а затем готовые к бою девушки застыли в засаде по обеим сторонам арки.
Паата был в ярости — какие-то шлюхи посмели унизить его перед всеми, лишить проспоренных бегущему рядом Ираклию денег
— Получите мечи вместо х. я! — Решение убить их как можно больнее окончательно сформировалось в его голове и зверски оскалившись Паата свернул в арку, троюродные братья, готовые поддержать его во всем, также как и он, обнажив оружие, скользили за ним след в след, и их троица вихрем неслась вперед, стремясь догнать видимо уже успевших миновать арку эльфиек.
Неожиданно братья будто попали в незримую паутину, впрочем почему незримую(?) — едва заметные, но при внимательном взгляде все же различимые нити заклинания при каждом их движении опутывали их еще сильнее. В невероятно грязно ругающихся и отчаянно пытающихся вырваться воинов полетели заклинания парализации — оперативно сработала Синьагил, пытаясь завершить схватку без лишней крови — ссориться с Горными Барсами, довольно сильным кланом, к которому принадлежала эта троица, у нее не было никакого желания. Но благие намерения магини разбились о мощные защитные амулеты, что не дали погрузить нападавших в сон, те забились еще сильнее, а старший из них, тот самый хамоватый ухажер, даже умудрился метнуть кинжал левой рукой, впрочем из-за мешавшего нормально двигаться заклинания его, надо сказать, неожиданная попытка так и осталась попыткой — достать стоящих в десятке метров эльфиек не получилось. Действовать пришлось уже Светлане, причем действовать быстро и предельно жестоко — энергия заклинания-паутины уже заканчивалось и если бы трое воинов получили свободу, то девушкам-обладательницам не заточенных под рукопашную классов пришлось бы туго, а так три стрелы в голову — и все было кончено. Лук, давний подарок Дримма, не подвел, несмотря на стремительный рост Светланы все еще оставаясь для нее актуальным и ни разу не подводившим оружием. Так и закончилась эта стремительная и уместившаяся всего вдвадцать секунд схватка двух против трех.
Быстро собрав все что осталось от отправившихся на респаун врагов, девушки, не теряя ни минуты и со всей возможной скоростью, отправились к резиденции клана. То что спешили они не зря стало ясно по тому, что буквально через пять минут, после того как эльфийки вошли в ворота особняка на улице Жирных Подсолнухов, туда же подбежал запыхавшийся отряд из 30-ти Горных Барсов. Барсы некоторое время сверлили закрытые ворота взглядами и демонстративно прохаживались по улице вдоль них и стены окружающей поместье, но атаковать не решились и примерно через час угрожающе выглядевшего, но по сути бессмысленного променада разошлись.
Позднее утро следующего дня. Представительство клана Красных Драконов в городе Узле. Кабинет Октарона.
Синьагил, Светлана, Октарон.
— Да, девчонки, заварили вы кашу! — Октарон поприветствовал входящих в кабинет героинь вчерашних событий. — Вы хоть знаете, кто был у меня десять минут назад? — задал он риторический вопрос и тут же сам на него и ответил, — Глава клана Горных Барсов. —
— Ябедничал поди и требовал нашей крови или хотя бы компенсации, — уверенно предположила Светлана и не угадала.
— Да нет, наоборот извинялся, уверял, что его парни просто погорячились и просил лишь вернуть барахло, что вы взяли вчера после боя. Вы как, отдадите? Ваш трофей. —
— Пусть подавятся своей мелочевкой, — не стала упираться Светлана, Синьагил также согласно кивнула.
— Хорошо, — Октарон был невозмутим и готов к любому ответу, — я все устрою, вещи им передадут сегодня же. — Вообще сложившаяся ситуация его немного напрягала —
— Не получилось бы по другому, — неожиданно сказала видимо все же как-то почувствовавшая настроение коменданта Синьагил, — я знаю таких южных ребяток: этот джигит продолжал бы кадриться до самого конца, принимая вежливость за слабость и флирт — результат был бы тот же, только времени и нервов ушло больше. —
— Точно! — согласилась с ней Светлана. — Я ему раз сказала, два сказала, три сказала — не понимает — баран он, а не горный барс, еще шлюхами обозвал, скотина! — Светлана не оправдывалась, потому как не чувствовала за собой вины, но некоторую неловкость за доставленные здешнему отделению клана и лично Октарону неприятности все же испытывала, поэтому и спешила донести до него свою позицию. — Да и все же закончено, — девушка вспомнила о чем им говорил вначале Октарон, — их глава извинился, да и вещи мы отдали — конфликт исчерпан.
–
Октарон с умилением, как на сказавшего наивную вещь ребенка, посмотрел на нее:
— Держи карман шире. Я тоже, как выразилась Синьагил, знаю этих южных ребяток — ничего не исчерпано. Они столько сколько нужно будут ждать удобного момента, и как только он появятся немедленно ударят, а вас будут выслеживать особо, так что в Узле одни больше вы ходить не будете, и это уже Я решил, — не терпящем возражения голосом закончил Октарон. Вскинувшаяся было возразить Светлана, встретилась с ним глазами и поняла, что ее возрождения не будут услышаны и по этому поводу лучше промолчать.
— Откуда такие познания и почему так думаешь? — уже по деловому подобралась Синьагил.
— А я сам из этих южных ребяток, отец наполовину кахетинец, наполовину тагаурец, — увидев непонимание в глазах собеседниц со вздохом пояснил, — наполовину грузин, наполовину осетин, мать еврейско-украинских кровей, до развала Союза жили в Грузии и потом еще года три существовали, — последнее слово обычно спокойный Октарон произнес совсем другим тоном, Светлана аж вздрогнула — столько злости и затаенной давней боли прозвучало в нем и неожиданно даже для самой себя спросила:
— Расскажешь? — Октарон на мгновение задумался, потом слегка пожал плечами и хоть и не вдаваясь в особые подробности, но все же приоткрыл свою прошлую жизнь перед внимательно и с неподдельным сочувствием слушавшими его девушками.
— Родители познакомились в Москве по линии комсомола и тут же поженились, поставив дедов с бабками перед фактом, а через 8 с половиной месяцев уже в Грузии, в Поти родился я. До десяти лет ничего особого в моей жизни не было — детство как детство: свой дом, друзья, соседи, отец — уважаемый человек в порту, мать — терапевт в больнице — лучшие годы в моей жизни. А затем развалился Союз, и все изменилось: отца почти сразу уволили с должности и ему из начальников пришлось переквалифицироваться в грузчики, мать оставили в больнице, но как-то так все повернули, что она вынуждена была работать больше, а получать меньше и видимо тоже травили, поскольку через год она уволилась, друзья не-разлей-вода начали меня бить, впятером, всемером на одного, учителя — ругать и придираться, а соседи забыли мое имя. В конце 93-го пропал отец — просто не вернулся из порта, мама помыкалась одна да и решила уехать в Россию, а наш сосед, дядя Гиви, которого я как мне рассказывали до двух лет путал с отцом, вынудил продать наш дом за бесценок, а перед этим, как я выяснил позже, чтобы сломить волю, изнасиловал маму. — Тут Октарон с изумлением уставился на сидящих тихо как мышки девушек, похоже было что он и сам был в шоке и не понимал, как он мог сказать то что сказал. В воздухе повисло неловкое молчание, прерванное преувеличенно-деловым тоном Синьагил, пытавшейся погасить неловкость и ради этого вернувшейся немного назад: