Великий поход
Шрифт:
— Да, наместника из меня не вышло, — тяжело вздохнул дрессировщик и стал налаживать переговорное устройство, косясь на самку Пса Скорби, треплющую оторванную у самого плеча желтую лапу, все еще сжимающую обломок сабли.
Глава 16
СКОРБЬ НЕКРОМАНТА
Кен и эливенер вернулись из похода в заброшенную лабораторию через трое суток, уставшие и удрученные. На вопросы флоридян старик лишь махнул рукой и сразу же направился к месту, где оставил неподвижного колдуна и оглушенного Ушана. Поспевающий сзади Вагр говорил:
— Желтый еще позавчера очухался и умял яйца и еще какую-то дрянь, что ему притащил кот. Потом сутки проспал. А сейчас умотал вместе с Ирмом на охоту.
— Значит, все благополучно?
— Еще как. Он опять издевался над Агравом. Украл топор и подложил вместо него какую-то бородатую змею.
— Ну, тогда полный порядок. — Эливенер склонился над некромантом, который напоминал протухшую мумию.
Его окостеневшее тело покрылось слизью и ряской, а на груди сидел отвратительный фиолетовый головастик, покрытый ярко-желтыми наростами.
При виде приближающихся людей это существо неторопливо сползло по плечу адепта и ввинтилось в мох, исчезнув из вида. Вагр, указывая на Карка, смущенно сказал:
— Я собирался его тряпкой протереть, да оторопь взяла.
— А я подумал, пусть гниет, собака Нечистого, — сказал Аграв. — Без вас, отец, рядом с ним страшно находиться, клянусь Небесами!
— В нем нет ничего опасного или страшного. Обычный человек, запутавшийся в дебрях собственного переразвитого мозга, отравленный злобой и долгой войной с природой. Сейчас, когда я вырвал его ментальное жало, он более беззащитен, чем птенец домашней утки, заплутавший в джунглях. Все же, надо было проследить за ним, — эливенер с явным сочувствием разглядывал многочисленные укусы от паразитов, испещрившие лицо и кисти адепта. Покрытая слизью кожа, похожая на политый зеленоватым воском пергамент, выглядела, словно лунная поверхность, изрытая маленькими кратерами. — Хоть москитов бы и вампирчиков отгоняли, что ли. Вы же люди, а не слуги Зеленого Круга.
Аграв развел руками и почесал в затылке, а Вагр нашелся:
— Зато желтый над ним хлопотал, комаров головней отпугивал, да и змею он как раз на нем поймал, ту, что Аграву подложил.
— Ух, появится, я ему уши оторву! — Рыжий беззлобно погрозил кулаком в ту сторону, где растворились в тумане оба мутанта. — Все же лемуты тянутся к слугам Нечистого. Ушан с Карком возился, словно курица с яйцом.
— Это обычная благодарность, только и всего. Очнувшись, Ушан понял, что наш лысый друг помог ему выжить… — Эливенер провел рукой над неподвижным колдуном, словно стирал невидимую паутину. Пальцы чернокнижника шевельнулись, лицо исказила судорога.
— Ну и воняет от него, — с чувством сказал Аграв. — Может, все же, протух?
— Хорошо бы, — сказал Вагр.
— Помолчите вы, оба!
Старик смотрел, как адепт медленно приходит в себя. Вздрогнули веки, и на свет глянули ослепительные бельма. Флоридяне с проклятьями отшатнулись, словно присутствовали при богомерзком обряде оживления мертвеца. Повернувшиеся внутрь черепа зрачки выплыли на середину глазниц, словно два черных солнца из-за горизонта. Как только в глазах колдуна появилось более или менее осмысленно выражение, он вдруг тонко закричал, перевернулся и уткнулся лицом в мох, что-то бормоча. Вагр прислушался и пожал плечами, а Аграв ухмыльнулся:
— Это он белого света испугался, нечестивец. Во сне, видно, витал в самых темных адских безднах, а тут его опять назад выдернули, к нам.
— Просыпайся, мой лысый друг, — мягкий голос эливенера заставил некроманта вздрогнуть. — Думаю, тебе не лишним будет помыться и обсохнуть у костра.
Некромант сел и повел вокруг круглыми от ужаса глазами. Его голос все еще казался высоким, почти визгливым:
— Какая все же мерзость эта ваша природа, эливенер! Наверное, точно такое же чувство испытывает человеческий ребенок, впервые попадая в эту тюрьму из Вечной Пустоты. Надо отметить, страшная мука. Участь двуногих печальна, существование их достойно сожаления.
— Вот это да! — Подсмеиваясь, эливенер пошел в сторону костра, где уже сидел и обсыхал Кен. — Похоже, мы присутствуем при рождении нового философа, возлюбившего род человеческий из жалости!
— Легко издеваться над беспомощным пленником! — Карк уже достаточно пришел в себя, и теперь вновь был полон сарказма. — Мы, братья Великой Пустоты, всегда любили людей, и не скрываем этого. Универсальная Церковь любит лишь какого-то бога, принося людские судьбы на алтарь этого странного идола, а Братство Одиннадцатой Заповеди обожает природу в ущерб человеческому.
— Опять этот скрипучий голос! — Кен поморщился. — Адские уста разверзлись, и изрыгают хулу. Помолчи лучше, и встань так, чтобы от тебя не дул ветер в мою сторону, не видишь, я ем.
Карк, игнорируя его слова, принялся разглагольствовать дальше:
— Человек, обуздывающий природу — вот единственное, что есть стоящего в этой куче бесформенной гниющей материи, именуемой творением и Природой.
— Ты прав в одном, лысый колдун, — северянин указал обглоданной костью на окружающее их болото, — мы забрались в столь отвратительные места, что твои проповеди обретают хоть какой-то смысл. Говоришь — «бесформенная гниющая материя»?
С этими словами метс кинул кость в ближайшую лужу, откуда раздался жирный утробный всплеск. На поверхность выступили тошнотворные на вид пузыри, которые громко лопались и наполняли воздух запахом тухлых яиц.
— Вот именно! — Некромант уставил в лужу, по которой прокатывались тяжелые и густые волны грязи. — Это — действующая модель всего Творения!
Но тут Аграв схватил его за шиворот и покачал перед носом огромным мясистым кулаком, покрытым редким рыжим волосом, словно жесткой щетиной. Карк отшатнулся и замолчал, красноречиво разводя руками. Лесоруб с отвращением принялся вытирать полой рубахи испачканные в слизи руки, бурча себе под нос:
— Я не очень понимаю, что ты несешь, смердящий могилой пес Зеленого Круга, но, скорее всего, ты возводишь хулу на Вечные Небеса, а этого я терпеть не намерен.
— В древнем мире наших предшественников даже сжигали на кострах за правду, — все же сказал адепт, отойдя, впрочем, от лесоруба на достаточное расстояние. Потом некромант, оглядев себя, решил, что для служителя Великой Пустоты он выглядит слишком непрезентабельно, и поплелся к ручью отмываться, конвоируемый Вагром, который любовно поглаживал лук, возвращенный ему Кеном.