Великий посланник

Башибузук Александр

– Я могу! Бабка Федосья меня обучала... – княжна Александра зарделась румянцем и порывисто шагнула ко мне.

Иван благосклонно кивнул, не обратив ни малейшего внимания на гневные взоры своей жены. А потом соизволил заметить Старицу.

– И ты здесь? Вижу, верно служишь... Не забуду...

После чего потерял к нам интерес и принялся за своих. Что началось...

Почувствовав неладное, государевы люди сразу попадали на колени.

– Ах вы песьи рожи... – сначала Иван оттаскал за бороды бояр, потом отходил плетью без разбора остальных, при этом орал так, что я стал опасаться, как бы его удар не хватил.

Если

бы в Европе государь позволил себе нечто подобное, то разом бы лишился всех своих вассалов. А то и дождался бы немедленного следующего переворота. Но бояре безропотно снесли все тумаки с поносными словами, терпеливо дождались пока Иван выдохнется, после чего куда-то увели его со всей семьей. И Александру утащили, как она не порывалась остаться.

Дальше ко мне пытался подступиться какой-то плюгавый человечишка, якобы государев лекарь, но я его послал куда подальше и приказал немедля доставить меня с Федорой в посольскую резиденцию. Приказчика тоже забрал с собой. Местные залечат его нахрен, Август тоже не Авиценна, но все же надежней будет. По крайней мере – никакой заразы в раны не занесет.

Грешным делом, опасался, что всех моих уже вырезали, но как выяснилось никто даже и не подступался. Охрана сначала вся ушла, заподозрив неладное, Логан поднял дружинников по тревоге, и приготовился оборонятся, но жильцы очень скоро вернулись в удвоенном составе и как ни в чем небывало принялись за службу.

После осмотра выяснилось, что я довольно легко отделался. Несколько неглубоких проколов, несильно распоротая икра на левой ноге и куча ушибов. И да, нескольким ребрам тоже конец пришел. Короче, если бы не добрая кольчуга...

У Старицы все оказалось гораздо сложней: сильно посеченное плечо, глубокие дыры в боку и бедре, порубленная физиономия и сломанная скула. Но тоже ничего особо критического. Август пообещался выходить.

А еще, мне было так пакостно, что блевать хотелось. Отчего? С того времени как меня занесло в Средневековье, я отправил на тот свет десятки, если не сотни людей. Но ни разу ни чувствовал при этом никаких угрызений совести или чего-нибудь подобного. А вот сегодня... Даже странно как-то. В общем, убивать русских оказалось очень... неприятно, что ли. Свои же, черт побери. Хотя, какие они нахрен свои...

Нажрался перед сном, конечно. Ну а как не нажраться? Федора употребляла, не отставая от меня. Перетрухала бедняжка. Но как тут не перетрухаешь? Мне то что, я привыкший по лезвию ходить, а девице оно особенно страшно. Хотя, никаких особых истерик она не устраивала. Поплакала слегка, да и все.

А вот Забава... Та устроила форменный слезливый потоп. Я даже заподозрил ее в переигрывании. Правда, никакой фальши так и не усмотрел. Рыдала всерьез, аж заходилась.

– Ну что ты, дурашка, – я прижал ее к себе. – Жив я, не помер. Чего слезы льешь-то?

– Оттого и лью, – жалобно всхлипнула Забава. – Не бережешь ты себя Ваня. О нас не думаешь...

– О вас? О ком о вас? – я заглянул ей в глаза. – Неужто...

– Угу... понесла я от тебя... – Забава опять залилась слезами. – Уже вторую неделю дней нет...

Нет, вот как это называется? Начали во здравие, потом за упокой, а теперь опять во здравие. Нет, а что, вполне достойное завершение дня. Давно я ребятенков не тетешкал. Хотя, по правде говоря, я своих дочурок почти и не видел. Так, мельком, когда заносило в Гуттен. Что случалось весьма редко. Сейчас они в свите вдовствующей герцогини

Мергерит. Та за ними присматривает как родная мать.

– Ну что ты рыдаешь, дуреха?

– Не знаю...

– Ну все, все, хватит. За дитя не беспокойся...

Глава 18

– Идет шотландец по лесу, навстречу ему неведомая тварь, здоровенная, лохматая, пасть, когти, все при нем, – Логан состроил зловещую рожу. – А скотт принял на грудь уже бочонок эля, в глазах у него все кружится, двоится, не может толком рассмотреть кого встретил и спрашивает: Ты кто такой, мать твою? А тварь басит таким страшным голосом: Кто-кто, чудовище я, вот кто! А шотландец... – Логан хрюкнул, едва удерживаясь от смеха. – А шотландец поднимает килт, показывает елду и говорит в ответ: Какое ты нахрен чудовище? Вот это настоящее чудовище...

Братец Тук не удержался и заржал аки конь ретивый. Вслед за ним загоготал фон Штирлиц вместе с Луиджи.

Я быстро перевел все Старице и через мгновение уже тот хохотал взахлеб.

Пришлось и самому изобразить, что мне неимоверно смешно. Н-да, наверное, я никогда не научусь понимать шотландский юмор. Ну что там смешного, черт бы его побрал?

– А что такое, kilt? – страдальчески сморщившись, поинтересовался приказчик.

– А это одежка такая у них, – пояснил я. – Вместо портов. Наматывают кусок ткани на бедра, а потом перебрасывают через плечо.

– Как бабская юбка! – дружно хихикнули Отто с Луиджи.

– Я те дам, юбку! – Логан добродушно погрозил швабу с ломбардцем кулачищем. – Лучше нет одежки по горам бегать.

– А что... – Старица дипломатично покивал. – Удобно. По нужде, али бабу уестествить, задрал и всех делов.

– Вот! Он все понимает! – Скотт осторожно хлопнул приказчика по плечу. – Не то что вы, простите, сир, остолопы... Пью за тебя, русс!

Ну да, бухаем мы. Хотя «бухаем» – это слишком громко сказано. Здоровье не позволят заливаться горячительным без меры. Так, слегка попиваем слабенький и шипучий как сидр ягодный мед под разные местные деликатесы, в составе Логана, Отто, Луиджи, Старицы и меня. Наш обычный собутыльник падре Эухенио отсутствует, совсем по рукам пошел бедняга. Постоянно торчит у митрополита, консультирует. Правда, не забывает сообщать мне, о чем там идет речь. О ересях, конечно.

Как ни странно, и меня и Старицу, на следующий после сечи день, боженька избавил от жара и лихорадки. Верней, свел их до минимума. Мерзкие на вкус и смердящие словно настойка из застарелых портянок микстуры Августа все-таки сработали.

Естественно, никакого большого пира, обещанного великим князем, не состоялось, вот мы и коротаем время по своему разумению. Узнав, что приказчик фактически спас меня, Логан преисполнился к нему великим почтением и развлекает как может. Заявил, что лучшее лекарство – это смех и травит без устали шотландские байки. Сам Старица чувствует себя прескверно, что и неудивительно, а выглядит еще хуже. Череп бритый, весь в синяках и шишках, кусок скальпа пришит кривыми стежками, опухоль расползлась на всю морду, глаз даже толком не видно, рука в лубках и весь в бинтах аки мумия. Но держится бодрячком, умирающего не изображает. Вовсю налаживает с моими ближниками коммуникацию. Компанейский мужик, в этом ему не откажешь. Впрочем, ему во многом не откажешь.