Великий шанс Линкеса
Шрифт:
Линкес немного недоумевал по поводу Уинтропа. Будучи расположенным к нему с самого начала, он не в состоянии был понять его настроений. В один день сэр Чарльз мог быть легкомысленным и беззаботным, а на следующий — раздражительным и беспокойным; иногда крайне непоследовательным и рассеянным. И всё же при всём этом нервном темпераменте он, несомненно, был умным, неизменно обаятельным и чрезвычайно ответственным человеком. Однажды Линкес осторожно заговорил о нём с Тони, и девушка рассмеялась.
— О, Чарли — необыкновенный человек! — сказала она. — Предельно милый, но совершенно сумасшедший! Знаете ли, от него ужасно многого ждут в военном ведомстве. За этой его легкомысленной манерой полным-полно мозгов. Все его любят, но он сущее наказание!
— Наказание? — переспросил Линкес. — Как так?
— Ну, он такой… такой переменчивый. И всё забывает. Иногда он мне что-нибудь скажет, а через час отрицает. Когда я дразню его насчёт этого, он только смеётся и говорит: “О, неужели? То была просто пустая болтовня, раз так”. Думаю, это притворство. Раньше он такого по большей части не делал.
Линкес прищурился.
— Забавно! Как-то, кажется, совсем не соответствует его репутации.
— Вот почему я и говорю, что это притворство, — торжествующе откликнулась Тони. — Потому что на самом деле он очень одарённая натура. Папа говорит, что у него грандиозная деловая хватка. И… и теперь обнаружилась эта кошмарная история с предателем, и если вы не сможете разгадать тайну, значит на Чарли и папе будет что-то вроде тени, а это… это так стыдно! Я имею в виду, что каждый, кто знает Чарли, знает, что он такой… такой замечательный человек! Ну посмотрите же, какие вещи он делал во время войны! Папа говорит, что он был просто великолепен! Мистер Линкес, пожалуйста, постарайтесь разгадать тайну!.. Мне бы… мне бы хотелось, чтобы человека, который это сделал, бросили в кипящее масло! Да, вот так!
— Конечно, я постараюсь изо всех сил, чтобы докопаться до сути всего этого, — сказал Линкес. И попытался небрежно продолжить: — Я… я полагаю, вы ужасно любите сэра Чарльза?
На это Тони широко раскрыла глаза.
— Ну естественно. Он мне дорог как старший брат, и я знаю его со времён своего детства.
Подавленное настроение Линкеса внезапно воспарило ввысь. Слабый румянец прокрался до корней его каштановых волос.
— Будьте уверены, я ни за что не успокоюсь, пока не найду человека, который всех нас мешает с грязью! — порывисто сказал он. — Вы бы… э-э… вы были бы довольны, если бы я выяснил, кто это, мисс Карью?
Тони внезапно заинтересовалась пряжками на своих туфлях.
— Я… я надеюсь, что вы, конечно же, закроете дело, — ответила она.
Линкес собрал всё своё мужество.
— Я намерен это сделать. И… и если мне это удастся, я задам вам, Тони, один вопрос.
— О… о, правда?.. — произнесла Тони тихим голосом.
Прошло всего несколько дней после разговора с Тони, когда Линкес оказался в доме Уинтропа, но отчитываться ему было вообще-то не о чем. Он увидел, как сэр Чарльз что-то пишет за своим рабочим столом. Тот едва поднял глаза при появлении Линкеса, и детектив понял, что он в одном из своих мрачных настроений.
— О, привет! — сказал сэр Чарльз. — Садитесь! Какие-нибудь новости?
— Ничего особенного. Дворецкий теперь вычеркнут из списка возможных подозреваемых.
— Ну, я никогда и не подозревал его. — Уинтроп резко отодвинул назад свой стул. — Меня смертельно тошнит от всей этой истории! Гнусный преступник, кем бы он ни был, просто хитрее всех нас
— Я провалился, если так! — казалось, скверное состояние Уинтропа повлияло на Линкеса. — Да пропади оно всё пропадом, но должен же он выдать себя когда-нибудь!
— С чего бы? Он не сделал этого до сих пор.
— Вот скоро он попытается совершить ещё один маленький удачный ход, — свирепо заявил Линкес, — и тогда я его поймаю!
— Надеюсь, вам удастся, — это всё, что я могу сказать. Берите сигарету.
Уинтроп подтолкнул коробку к Линкесу, достав сигарету и для себя. Он зажёг её и стал молча курить.
Линкес лениво посмотрел на него, и вдруг между его бровями появилась морщинка. Его поразило, что Уинтроп курит странным образом, — точнее, как будто пыхтит трубкой. Обычно он затягивался почти с каждым вдохом, выпуская дым через свои изящно вырезанные ноздри.
— Если бы я не знал, что вы не терпите трубок, я бы сказал, что вы бывалый трубокур, — заметил Линкес.
Тёмные глаза посмотрели вопросительно.
— Вы обращаетесь с этой несчастной сигаретой словно с трубкой, — объяснил Линкес.
Уинтроп засмеялся, бросая сигарету в камин.
— Что, я? Ну, я озабочен. Полагаю, это нервный выверт… Меня тянет сделать что-нибудь отчаянное. Если бы только была зацепка!
Линкес вздохнул.
— Всё так неопределённо, — пожаловался он. — Вы не можете даже узнать наверняка, что чертежи подводных лодок были проданы. Вы не можете доказать этого.
— Ну, если факт, что Германия строит подводные лодки почти в соответствии с этими чертежами, не является достаточным доказательством, то хотелось бы мне знать, что тогда! — раздражённо возразил Уинтроп.
— О, я верю, что они, разумеется, проданы, но это невозможно доказать. Не выходит так, будто чертежи были украдены. Не было даже признаков того, что кто-то трогал сейф. Комната…
— Ради всего святого, давайте не будем снова заводиться об этом! — попросил Уинтроп. — Мы уже разобрали всё по косточкам… О да, я становлюсь брюзгливым, верно? — Он неохотно улыбнулся. — На моём месте и вы стали бы брюзгливым.
— Вы, конечно, несколько угрюмы, — согласился Линкес. — И какая же у вас непостоянная натура! Две недели назад вы были вполне бодры, а потом внезапно впали в отчаяние!
— Ничего не могу с этим поделать. Такой, какой получился. — Уинтроп взял ручку и начал надписывать на конверте адрес. — О, теперь эта кошмарная ручка не хочет писать! Проклятье! Ненавижу перья!
— Тогда зачем ими пользоваться?
— Одному небу известно! Раньше они мне ужасно нравились… Да, Джон?
В комнату вошёл дворецкий.