Великий Сталин
Шрифт:
Могло ли это не тревожить Хрущёва – до паники?
Могло ли это не тревожить лукавое окружение Хрущёва, которого именно у Хрущёва не могло не быть уже потому, что Хрущёвым – из всего ближайшего круга соратников Сталина – было проще всего манипулировать?
Причём, надеюсь, уважаемый читатель не забыл ещё о «животноводческой» коллизии, возникшей в советских «верхах» после письма Сталину от ветеринарного техника Холодова… В предыдущей главе я уже говорил, что после того, как 11 декабря 1952 года была образована комиссия Хрущёва по выработке мер для улучшения положения в сельском хозяйстве, дело двигалось плохо. Но более того, оно сознательно тормозилось! И я здесь ничего не придумываю. Во введении к такому солидному источнику как сборник документов «Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953», изданному издательством
«Типичным примером могут служить крайне осторожные действия руководящей группы Политбюро в подготовке (по поручению Сталина) проекта решения об изменении системы заготовок продукции животноводства. Осознавая необходимость существенных перемен (главное – повышения закупочных цен) они просто тянули время (выделение моё. – С.К.)…»
Надо сразу заметить, что составители сборника, «записные» «россиянские» историки во главе с О. Хлевнюком, допустили здесь ряд неточностей. Так, Политбюро было после XIX съезда заменено Бюро Президиума ЦК, а из состава Бюро в комиссии Хрущёва было лишь два члена Бюро – сам Хрущёв и Микоян, и говорить о некоей «руководящей группе Политбюро» применительно к комиссии Хрущёва означало, по меньшей мере, преувеличивать.
Во-вторых, Холодов и Сталин вообще-то имели в виду изменения в системе не заготовок, а производства продукции животноводства.
Не знаю, случайно или намеренно составители сборника о письме Холодова не обмолвились во введении ни словом, как не знаю, случайно или намеренно они свели проблему к повышению закупочных цен, а не к необходимости введения в животноводстве натуральной «сдельщины».
Не знаю я и того, что они имели в виду, сообщая о том, что Хрущёв просто тянул время. Но знать хотел бы… Ну, действительно – как это понимать? Тянуть время можно было лишь в расчёте на какие-то принципиальные перемены в положении Сталина, например – в расчёте на его смерть.
Не так ли?
Итак, по той или иной причине комиссия Хрущёва «тянула резину», и в феврале 1953 года в эту комиссию были дополнительно введены… Берия и Маленков – двое из трёх членов «Тройки».
Решил так, конечно, Сталин, и я думаю, что он решил так не случайно. Думаю я также, что Хрущёв тоже пришёл к выводу, что Сталин так решил не случайно. А если бы этого не понял Хрущёв, то ему подсказало бы его лукавое окружение.
То есть в феврале 1953 года положение Хрущёва, и так уже сложное, осложнилось ещё больше. И в феврале 1953 года субъективные, личные интересы Хрущёва, которым вполне отвечала бы смерть Сталина, объективно совпадали с интересами тех, кому смерть Сталина была всё нужнее и нужнее… Ведь русская «птица»-«тройка» вот-вот должна была начать своё движение к формированию подлинной социалистической демократии, смертельно опасной для внутренней чиновной бюрократии и внешней мировой плутократии.
И начать его под руководством Сталина!
Да, у Сталина явно имелись грандиозные замыслы, причём – мирового масштаба. Это были не идеи экспорта революций, а идеи такого антиимпериалистического объединения народов и стран, для которого СССР мог бы стать опорой – вначале политической и военно-политической, а затем – и экономической.
Когда-то Сталин говорил, что если бы Германия была «красной», то она могла бы взаимовыгодно поставить «красной» России машины в обмен на продовольствие, а так надо делать машины самим.
Теперь Россия научилась делать машины и могла бы взаимовыгодно их поставлять в Азию, в Южную Америку в обмен на продовольствие. И тем самым разгружать советскую экономику от необходимости форсировать решение продовольственной проблемы.
7 февраля 1953 года Сталин принимал посла Аргентины Леопольда Браво, который вернулся в Москву после четырёхлетнего перерыва. Вот часть записи этой интереснейшей 40-минутной беседы:
« Браво заявляет, что для него является огромной честью и огромным удовольствием посещение Генералиссимуса и что это посещение останется у него в памяти на всю жизнь.
Сталин отмечает,
Браво сообщает, что… он…выражает свое восхищение огромным строительством, ведущимся в Советском Союзе…
Сталин говорит, что силой народ невозможно заставить строить, но советский народ сам хочет строить, это облегчает строительство.
Браво отмечает, что президент Аргентины Перон также начал движение за независимость страны.
Сталин спрашивает: разве Аргентина в настоящее время не является независимой страной?
Браво отвечает, что Аргентина – независимая страна, но что раньше в стране было много иностранных империалистических монополий… Президент Перон начал кампанию за национализацию… Заявляет, что без экономической независимости нет и свободы.
Сталин соглашается с этим…»
Эта беседа интересна всем. Скажем, раньше, до войны, Сталин очень редко принимал послов, тем более послов таких не ведущих в мире стран, как Аргентина. И эта новая послевоенная роль Сталина тоже ведь увеличивала счёт ненависти развитого Запада к нему.
Сталин говорил с Браво о вполне реальных сферах сотрудничества, включая поставки мяса из Аргентины в обмен на вагоны и машины, которые позволили бы Аргентине избавиться от зависимости от Англии. Сталин говорил и о том, что «латиноамериканским странам надо бы объединиться» и «образовать что-нибудь вроде Соединённых Штатов Южной Америки…»
Это ведь было прямое посягательство на одну из старинных «священных коров» внешней политики США – на доктрину Монро, провозглашающую принцип «Америки для американцев». На словах имелась в виду вся Америка для всех американцев, на деле же – вся Америка для одних лишь северо американцев.
А вот ещё одна интересная – особенно в свете темы этой книги – часть беседы:
« Бравоговорит, что он очень рад видеть Генералиссимуса Сталина в добром здоровье, весёлым и бодрым.
Сталинспрашивает, чем может быть вызвана такая радость, какую пользу он принёс Аргентине?
Бравоговорит, что Сталин – это человек, о котором думают люди всего мира, и не только коммунисты, человек, который всех интересует, о котором все спрашивают, книги которого читают и высказываниями которого руководствуются.
Сталинзамечает, что посол, очевидно, преувеличивает.
Бравоговорит, что его слова от чистого сердца…»
17 февраля Сталин принял уже индийского посла К. Менона и долго беседовал с ним. Причём, по словам Менона, Сталин, несмотря на свои семьдесят три года, выглядел совершенно здоровым человеком.
То есть два иностранца, не сговариваясь, отметили неплохой – скажем так – тонус Сталина. Если бы это было иначе, они, надо полагать, просто дипломатично промолчали бы – это ведь они, будучи дипломатами, умели делать профессионально. Однако и Браво, и Менон сочли возможным отметить бодрый вид Сталина, что говорит, с учётом событий ближайших недель, о многом. Предполагать какую-то катастрофу оснований не было. Да, проблемы со здоровьем исчезнуть не могли – возраст есть возраст, да и прошлые сверхнагрузки сказывались. Но Сталин отдохнул и в начале 1953 года был, как видим, по возрасту в достаточной форме. Приближалось время действий.
Спору нет – здоровье у Сталина пошаливало, иначе он не просился бы в отставку с двух высших государственных постов сразу. Если уж работу министра он определил как «мужицкую» по своим нагрузкам, то как же надо было определять нагрузку Председателя Совета Министров?! Однако уход Сталина с постов Генсека и Предсовмина отнюдь не означал бы его ухода на покой. Перейдя в положение официального главы государства, он оставил бы за собой стратегическое руководство, передав оперативно-тактическое другим, скорее всего – Берии и Маленкову.