Великий Сталин
Шрифт:
Так заготовляли картофель в Московской области, где первым секретарём обкома был по совместительству секретарь ЦК КПСС т. Хрущёв. К слову, после ареста Берии, на «антибериевском» пленуме ЦК в июле 1953 года, Хрущёв, Микоян и прочие вменяли в вину плохое положение с картофелем в Москве в зиму 1952/53 года не кому-нибудь, а Берии, который якобы ставил палки в колеса якобы прозорливым и настроенным по-деловому коллегам. Они там ещё и на Сталина напраслину возвели – о чём я в своё время скажу!
Что же до письма Холодова, то были там и такие строчки:
«Вот поле гречихи – богатое поле… пущена жнейка – гречиха скошена, кое-как заскирдована, но молотить времени нет, нет людей. Её начинают «молотить» свиньи… пасутся
И такие:
«…годовые удои молока из года в год не превышают 1200–1400 литров на фуражную корову. Это смешно – это даёт средняя коза. <…>
Скот содержится в антисанитарном состоянии (в некоторых бригадах скот по живот стоит в навозе)…»
Подобных примеров, которые он видел «повседневно в действительности трезвыми глазами» в полеводстве и животноводстве, Холодов привёл много и резюмировал:
«Сперва я думал, что такое положение вещей только в нескольких районах промышленного значения, а оказывается, нет – такая же картина, как я узнал, и в ряде районов Владимирской, Рязанской, Курской и Воронежской областей, не говоря уже о других, о которых я не знаю».
Впрочем, Холодов не отрицал, что «мы решили зерновую проблему», и основную часть письма посвятил животноводству, предложив много дельных вещей, в том числе и сдельную оплату труда колхозников. Причём писал вот что:
«Я работаю с 1935 года. Тогда колхозы были совсем другие. Тогда можно было требовать правил ветеринарно-зоотехнического порядка, и они выполнялись, так как тогда было за что спросить и с кого спросить. А теперь этого нет. Сколько бы ни писалось актов, докладных, но это всё остается невыполненным, а если с трудом и выполняется, то как проформа. <…>
Посмотрим, как смотрит на это областное руководство.
Был у нас секретарь райкома т. Николаев, неплохой руководитель, но не справился с работой и с позором снят. Теперь поставлен т. Поликарпов, вроде надёжный человек, так как, будучи директором Ликинского машиностроительного завода, работал довольно хорошо, а теперь у него картина хуже, чем у Николаева. Каков вывод? А вывод, оказывается, такой, что и не в руководстве подчас причина…
Странным становится такой вопрос. Все члены партии между собой в узком кругу говорят о серьёзных недостатках, но никто ничего не говорит на собрании, тем паче на обкоме КПСС. За это взгреют в хвост и в гриву…»
Итак, Холодов указывал на обком КПСС… А обком – это Хрущёв. Так что вряд ли Никита Сергеевич в те дни чувствовал себя в своём седле, то бишь – в кресле, уверенно. Нелицеприятная правда Холодова могла обернуться для Хрущёва и К° серьёзными неприятностями, а то и организационными выводами.
Могла разразиться и ещё более серьёзная гроза – жёсткие и эффективные меры, инициированные Сталиным и направленные: а) против партийного, а не хозяйственного приоритета в руководстве экономикой; б) против практики жонглирования «палочками» трудодней с заменой её на практику прямого материального стимулирования труда в сельском (а возможно, и не только в сельском, а вообще в народном) хозяйстве.
Ведь Холодов в своём письме обнаружил хорошее понимание назревших общегосударственных проблем, подкреплял свои выводы конкретными примерами или, напротив, из конкретных и показательных примеров делал верные глубокие выводы. В конце обширного своего послания коммунисту Сталину коммунист Холодов писал:
«В скором времени при существующих условиях оплаты труда колхозников мы можем столкнуться с таким фактом, что работать в колхозах будет некому – старики постареют, а молодёжь вся в городах и на производстве.
Я считаю это положение вещей довольно ненормальным. При введении же предлагаемой оплаты экономика колхозов быстро возрастёт, и жизнь колхозников будет зажиточная и радостная…
Возможно,
Может быть, я мыслю неверно, может быть, я крепко ошибаюсь, но мне кажется, как гражданину Советского Союза, как члену партии, существующее положение оплаты труда колхозников… является совершенно недостаточным, способствующее ухудшению…, а не улучшению жизни колхозников, … ухудшению их материального состояния, а вместе с тем и духовного облика (жутко слышать мат от женщин на колхозном дворе или где-либо в поле).
Надо бы остановиться о работе МТС, но всего не охватишь и в письме всего не напишешь.
На этом я кончаю, прошу прощения, если в чём я виноват.
С коммунистическим приветом
Нет, не только о сельском хозяйстве писал Холодов, но всё же главной темой его письма было сельское хозяйство, и поэтому обсуждение письма Холодова в «верхах» проходило по сельскохозяйственному ведомству.
Министр Бенедиктов 11 ноября перед Бюро Президиума кое-как отчитался, и по его словам выходило, что виновны, мол, прежде всего сами колхозники – плохо ухаживают за скотом.
Сталин тогда заметил, что это означает, что колхозы не заинтересованы в общественном животноводстве экономически, что надо особое внимание обратить на повышение заинтересованности колхозников в развитии животноводства. И 2 декабря 1952 года было принято постановление Президиума ЦК КПСС, которое поручало Бюро Президиума выработать проект соответствующего постановления и внести его на рассмотрение Президиума, а 3 декабря Бюро Президиума ЦК поручило Хрущёву рассмотреть факты, изложенные в письме Холодова.
Далее события развивались так…
11 декабря 1952 года Хрущёв в записке Сталину признавал справедливость ряда положений письма Холодова, но утверждал, что Холодов-де пишет «только о плохих колхозах» и «не знает, как работают передовые хозяйства», хотя сам Холодов, адресуясь к Сталину, заявлял: «Может быть, Вы скажете, что не надо смотреть на отстающих, а надо равняться по передовым – это я понимаю. Но я не понимаю того, что из года в год эти отстающие, а их у нас большинство, не растут в экономическом отношении, а деградируют…»
Положительно письмо подмосковного веттехника выходило секретарю ЦК и первому секретарю Московского обкома Хрущёву боком. Это письмо, если вдуматься, было способно высветить Сталину всю сложившуюся после войны систему тонкого вредительства (другое слово подобрать сложно) в планировании экономики и взорвать ее. Причём один из конкретных «крайних» был очевиден – Хрущёв, который однозначно обнаруживал управленческую некомпетентность.
Однако Сталин – вопреки злостным мифам о нём – держался за работника до последнего и карал его лишь тогда, когда убеждался в его полной неадекватности – деловой или политической. Держался он, увы, и за Хрущёва, к которому благоволил. Поэтому когда 11-го же декабря Бюро Президиума ЦК приняло постановление «О составе комиссии для выработки коренных мер по обеспечению дальнейшего развития животноводства», возглавить эту комиссию поручалось всё же Хрущёву.
В комиссию были включены также Бенедиктов, секретарь ЦК и одновременно министр заготовок СССР Пономаренко, заместитель Председателя Совмина СССР Микоян, министр совхозов СССР Скворцов и другие.
К 26 декабря 1952 года проект постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию животноводства в колхозах и совхозах» был готов, но он Сталина не удовлетворил, что было неудивительным.
Во-первых, из письма Холодова можно было понять, что корень зла – в неумном и безответственном «руководстве», а проект постановления, изобилуя не очень-то обязательными таблицами и цифрами, этот скользкий момент обходил.