Великий, Ужасный и... Любимый

Чекменёва Оксана

Не сама. Через открытую дверь в приёмную, являющуюся моим местом работы, вполз малыш, на вид одного возраста с Майком или чуть помладше. Он катил по полу машинку, жужжа, что, видимо, изображало работу мотора, а я смотрела на него в совершеннейшем шоке, пытаясь понять, откуда он здесь взялся. Неужели кто-то из работающих здесь женщин оказался в настолько безвыходной ситуации, что взял ребёнка с собой на работу? А тот, похоже, удрал. И если всё откроется, то бедная мать может схлопотать выговор или даже вылететь с работы.

И что мне теперь делать? Идти, заглядывая во все двери с вопросом: «У кого сбежал малыш?» Этим я могу подставить женщину. Да и вообще, я ещё помню, как в детстве

потерялась в супермаркете, и бегала, ища маму, а потом меня, зарёванную, расспросил охранник, с кем-то связался, по громкой связи было сделано объявление, и мама, не менее зарёванная, нашлась. Кстати, тогда я в первый и последний раз видела её плачущей. И после она мне долго и упорно объясняла, что если я когда-нибудь снова потеряюсь, то должна оставаться на месте и ждать, тогда мама меня быстро найдёт. А бегать и искать самой нельзя ни в коем случае. Придя к выводу, что это оптимальный вариант, я решила оставить малыша пока у себя, благо Стервы не будет ещё часа два минимум, и мать мальчика найдёт его гораздо раньше.

— Привет, — негромко сказала я, присев на корточки — кое-чему за эти безумные недели я научилась, в том числе и опускаться на один уровень с ребёнком. — Как тебя зовут?

Услышав мой голос, малыш, который до этого, похоже, не догадывался о моём существовании, поднял на меня карие глазёнки, которые показались мне смутно знакомыми, так что я тут же начала мысленно перебирать лица женщин, работающих на моём этаже, впрочем, безрезультатно. На лице ребёнка, между тем, волной прошли, сменяя друг друга, разные эмоции — испуг, удивление, шок и, наконец, радость, практически восторг. Забыв про машинку, он поднялся с четверенек и в счастливом порыве кинулся ко мне на шею, словно я была его любимой родственницей. Едва не упав, поскольку сидение на корточках особой устойчивости не предполагает, я подхватила ребёнка в объятия и снова едва не упала, услышав радостное:

— Мама!

А вот теперь уже шок был у меня. Я была абсолютно уверена, что вижу этого ребёнка впервые, хотя… Глаза-то показались мне знакомыми… Ладно, скорее всего, я видела его мать, но самого ребёнка — точно нет. И вдруг он меня, совершенно незнакомого ему человека, называет мамой — есть от чего инфаркт получить. Так, спокойно, Стейси, спокойно, давай рассуждать логически. Скорее всего, словарный запас этого крохи настолько мал, что другого слова, чтобы назвать меня, у него просто не нашлось. Но откуда этот восторг от нашей встречи? Может, он просто испугался одиночества, коридор-то пустой, а для такого крохи это же вообще невероятно огромное пространство. И вот, увидев живого человека, он обрадовался, а ко мне обратился тем словом, которое знал. Логично? Логично. Так что теперь нужно просто ждать, когда придёт настоящая мама и заберёт своё сокровище.

Я встала, подняв малыша на руки — он не возражал, а вот Майк тут же начал бы визжать и извиваться, вырываясь из моих объятий. Теперь-то я учёная, и стараюсь прикасаться к нему только по необходимости, а вот в самом начале ещё пыталась обнять его, как-то приласкать — и нарывалась на очередную истерику с оглушительным: «Неть, неть!», это было едва ли не единственное слово, которое он избрал для общения со мной. Сидящий же у меня на руках кроха, наоборот, лишь крепче прижался ко мне, явно довольный. Я уселась на свой стул, усадив малыша к себе на колени, он с удобством привалился ко мне и засунул большой палец в рот.

— Как тебя зовут, малыш? Я — Стейси, — указала я на себя.

— Мама! — возразил малыш, тоже указывая на меня, потом похлопал себя ладошкой с обслюнявленным пальцем по украшенному вышитым утёнком нагрудному карманчику джинсового комбинезона и представился: — Эйк.

Очень

информативно. Вспомнив, что Майк представился воспитательнице в яслях как «Айк», я поняла, что вряд ли смогу выяснить настоящее имя малыша. Впрочем, его это, вроде бы, не особо беспокоило, он сидел у меня на коленях, сосал палец, с обожанием смотрел на меня, и его, похоже, всё устраивало. Ладно, будем ждать маму малыша.

Следующие двадцать минут пролетели незаметно. Мы с «Эйком» поиграли в «По кочкам, по кочкам», нарисовали маркерами красивую разноцветную каляку-маляку на листе, вынутом из принтера, и немножечко на моём рукаве — Стерва будет рада новому поводу упрекнуть меня в неаккуратности, подрыве устоев корпорации, и ещё в чём-нибудь глобальном, вроде падения курса доллара к йене, а, может, наоборот, — и сложили пару бумажных корабликов — спасибо занятиям оригами во втором классе. Мама «Эйка» так и не появилась.

В тот момент, когда мы играли в «Ладушки», в коридоре раздался шум, голоса, хлопнула одна дверь, потом другая, потом раздался крик, именно крик мистера Страйкера:

— Чёрт тебя побери, Кэтлин, вместе с твоим маникюром! Неужели я многого прошу? Неужели так сложно пару часов присмотреть за ребёнком? За что я тебе плачу? За то, что ты треплешься по телефону и полируешь свои когти?

Послышался голос мисс Уиндхем, но слов я не разобрала. Потом снова голос мистера Страйкера:

— Хватит ненужных оправданий, звони в охрану. Впрочем, толку от тебя! Я сам позвоню.

Я замерла при первых звуках перебранки, прислушиваясь, анализируя услышанное. Вывод напрашивался сам собой — именно маленького «Эйка» ищет мистер Страйкер, именно он удрал от мисс Уиндхем, которая, действительно, в отсутствии шефа тут же вешалась на телефон, полируя и шлифуя при этом свои ногти. Но откуда у мистера Страйкера взялся ребёнок? Всем было известно, что он не женат, и никогда не был.

Мне об этом рассказала Беата, моя подруга из отдела сортировки, после того, как три месяца назад сам Великий и Ужасный за какой-то надобностью спустился со своего сорок седьмого этажа к нам, на четвёртый. О чём-то переговорив с руководительницей нашего отдела, он шёл обратно, рассеянно окидывая взглядом столы, за которыми сидел такой же офисный… даже не планктон, наверное, а одноклеточные водоросли, как и я, и раскладывал конверты по стопкам и коробкам. Работа тупая, зато спокойная и не требующая образования или каких-то особых навыков, что меня вполне устраивало, как и небольшой, но стабильный заработок, дающий хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Итак, он шёл, я раскладывала, потом подняла глаза от конвертов в своей руке, удивлённая установившейся в комнате гробовой тишиной, нарушаемой лишь звуком шагов. И на пару секунд наши взгляды встретились. Его, холодный, и мой — перепуганный, что, в принципе, было нормально, при виде такого высокого начальства. Две секунды, потом он отвёл невозмутимый взгляд и, не сбавляя шага, исчез с нашей грешной земли, вернувшись на свой Олимп. Вот тогда-то Беата и поделилась со мной всём, что ей известно о нашем Главном Боссе.

А спустя три дня меня перевели из отдела сортировки, сделав секретаршей Стервы.

Итак, судя по рассказу Беаты, детей у мистера Страйкера точно не наблюдалось. Может, племянник? Они имеют привычку внезапно сваливаться на голову ничего не подозревающим тётушкам, может, и с дядями та же история? Кстати, до меня дошло, где я прежде видела глаза «Эйка» — не считая цвета, это были глаза нашего Главного Босса, разрез, форма, да и в остальном малыш был просто копией… дяди? Кузена? Дедушки? Эк меня занесло. Ладно, нужно просто встать и отнести малыша к… дяде? Кузену? Ты ещё прадедушку предположи!