Великий вождь Арис
Шрифт:
— Дома мне показалось, что все мои страхи — глупость и я убедил сам себя, что мне послышались все эти звуки. Я говорил себе, что это просто кот охотился на мышь, а у меня разошлись нервы из-за всех неприятностей. С тем я лег спать, а на утро снова поехал в ратушу, чтобы увидеть царя и поговорить с ним о продуктах.
— Но царя я не смог увидеть, зато по дороге встретил соседа и он сказал мне, что в городе творится странное. По его словам по ночам теперь что-то происходит. Он сказал, что в первую ночь после того, как приехал царь, в городе было гуляние, но как-то слишком быстро стихло. А на вторую ночь никакого гуляния уже не было. Сам он человек тихий,
— Мой дом выходит в проулок, там всегда очень тихо, хотя это и центр города. Мы спим спокойно, пока в городе идет гуляние. А вот окна соседа выходят как раз на улицу. И он не раз говорил, как мне повезло, и что он тоже хочет жить как я — в тишине. И вот он недоволен!
— Когда я изумился, он рассказал мне, что по ночам слышит странные вещи — будто бы в соседние дома кто-то тихо стучит, а потом он слышит крики, только как бы приглушенные, но страшные. А еще большинство наших соседей болеет.
— Я не придал всему этому значения, мне нужно было спешить на склад, я наскоро попрощался и ушел. И заметил, что на складах слишком мало народу. Мало грузчиков, мало учетчиков, мало уборщиков. Я нашел вот его, — господин Кронтос кивнул на Деметрия, который переминался с ноги на ногу рядом с ним, — и он сказал, что многих нет потому, что они болеют, а те, кто еще приходит на работу, едва двигаются, будто сонные мухи. И началось это через день после того, как приехал царь Лаодокий…
Он вздохнул и продолжил:
— Я тогда решил, что солдаты привезли с собой какую-то болезнь, вроде лихорадки, но гораздо больше меня удивило другое. Я спросил Прискола, когда и кто привозил на склады все эти продукты, и почему я не слышал об этом, а Прискол сказал, что никто ничего не привозил, и все это лишь остатки того, что было.
— И тогда я спросил, сколько же продуктов забирают солдаты? И Прискол сказал, что они не берут ничего. Ничего. И не брали ничего с самого первого дня. Вот тогда-то я и испугался!
Старейшины кочевников переглянулись. Все тут знали, сколько продуктов нужно брать с собой для того, чтоб солдаты в пути не голодали, и что порой обозы растягиваются за войском на многие меры пути и сперва даже длиннее, чем кавалькада воинов.
— В тот день я так и не добился ничего, — развел руками господин Кронтос, — никто мне не хотел ответить, что едят солдаты, которых привел царь Лаодокий. Никто не знал, где их кухня и где их повара и где они держат продукты. Я так и уехал домой ни с чем. А ночью…
Тут он снова сглотнул и Арис приказал подать ему воды. Благодарно отхлебнув несколько глотков, толстяк продолжил:
— А ночью в нашу дверь постучали… Я встал, вернее меня разбудила жена. Она сказала, что в дверь стучат. Стучали тихо. Я понял, это не воры, и не стража, и не вестник, с дурной вестью… Я спустился вниз и зажег свечу. Тихий стук повторился, я открыл первую дверь и остолбенел. В ту ночь сияла полная луна и ошибки быть не могло, мне не показалось. На моем крыльце стоял… сам царь! Его милость, царь Лаодокий!
— «Я слышал, ты искал меня, мой верный слуга, Кронос? — сказал он тихим голосом, но от него у меня мурашки побежали по коже. — 'Позволишь мне войти?»
Я отворил дверь — как во сне. Он сделал шаг и замер прямо передо мной. Он стоял в одном шаге от меня, стоило протянуть руку и я бы коснулся его… но он так и не сделал шага, хотя ноги его были уже у порога. Он повторил: «Позволишь мне войти?» и я хотел было уже ответить, «да», но вдруг в моей голове промелькнуло как молния все, что было
— И я вдруг сказал: «Я не стану приглашать вас». Царь Лаодокий удивился и посмотрел мне прямо в глаза. От его взгляда у меня мурашки прошли по телу: я увидел, что глаза его пусты, и в них отражается серебряная луна.
— «Нет, не стану», — повторил я. «Я не открою вам двери. Если хотите, я завтра приду сам.»
— «Я твой царь!» — сказал он сердясь. — «Пригласи меня и не гневи!» Но я уже знал, что ни за что не стану этого делать и лишь покачал головой. На лице царя Лаодокия отразилась такая ярость, что я невольно попятился от него. Мне привиделось, что лицо его исказилось, как маска. Будто кто-то другой надел на себя маску царя. Жена тоже испугалась, вскрикнула и тут он сказал:
— «Если не сейчас, то завтра!» Я увидел, как его глаза исказились, и будто бы сверкнули изнутри алым. Жена упала на пол и свеча погасла. Теперь только лунный свет освещал его и я увидел, что кожа на его лице прозрачна, а под ней… Под ней ползают черви. Я упал на колени и заплакал от ужаса, а он некоторое время смотрел на меня, а потом развернулся и ушел.
Толстяк глотнул еще. Старейшины тревожно переговаривались, и поглядывали на толстяка. Хотя Арис и рассказал уже им, что Лаодокий — колдун, меняющий лица, он не смог передать весь страх и ужас. А вот толстяк был хорошим рассказчиком.
— Я был как не в себе, — продолжил толстяк. — Подполз к жене, обнял ее и всю ночь мы с ней пролежали, обнявшись. А на утро я встал и велел ей ехать к матери. Ее мать живет в другом конце города и бог знает, о чем я тогда думал! — досадливо сморщился он. — Только мне в тот момент показалось, что там безопасно!
— Нужно было в тот же день бежать из Дарина с женами и детьми, — проговорил Таврос тихо, и Прискол ответил ему:
— Кто ж мог тогда поверить в такое…
— На другой день я снова поехал на склады, — продолжал тем временем господин Кронос. — Там было как в могиле — никого, только изредка увидишь, как мимо пройдет тихая тень с пустым взглядом. Продукты пылились и портились. Я позвал было уборщиков, чтобы вынесли испорченное и задумался — когда же такое было прежде? Ведь никогда не портились продукты в таких количествах! Дарин большой город и люди всегда голодны, но теперь никто будто не хотел есть. Не приезжали торговцы и лавочники, на дворе разгрузки было тихо и пусто, а ведь сейчас осень, пора сбора урожая!
— Тогда я нашел на складах двоих, на первый взгляд нормальных. Из сотни служащих, лишь двое были на ногах и не тащились, волоча ноги и глядя на все вокруг потухшим и пустым взглядом. Вот их, — он кивнул на Прискола и Тавоса, — я спросил, что они думают обо всем этом, и узнал, что они тоже в затруднении. Тогда я пригласил их к себе, чтобы все обсудить. Я хотел рассказать им о том, что ночью ко мне приходил царь…
— Мы собрались, кода уже стемнело. Они пришли закоулками, прячась неизвестно от кого, — теперь толстяк говорил все быстрее и быстрее, словно боялся не успеть, — Мы обсуждали и так и этак и не знали, что нам предпринять. Только все думали о побеге. Едва только мы сошлись на том, что нужно затаиться и наутро бежать, как услышали тихий стук. Я задрожал от страха, ведь я решил, что снова пришел царь Лаодокий. Я не хотел открывать и даже подходить к двери, но тут услышал голос своей жены. Она звала меня.