Великий жулик Большой папа
Шрифт:
И где-то там за ними теплилась жизнь. Слышались приглушенные голоса Клани и Грини: «Ну как же, Гринь…» - «Нет проблем, Клань…»
А в пути становилось все скучнее. По крайней мере - мне. Лешка-то не умел скучать. Он даже из мелких проблем и крупных неприятностей умел извлекать массу удовольствий. А я - нет. Я попроще. Я давно это понял и давно с этой мыслью свыкся. Не всем же быть героями, кому-то надо и хлеб сеять. Чтобы героев кормить. Это так меня мама когда-то успокаивала…
Поезд все однообразнее стучал колесами. За окнами вагона - все та же однообразная степь. Иногда
Станица покажется, медленно развернется и постепенно исчезнет вдали. А мы едем и едем дальше…
Этот экспериментальный «скоростной» поезд только время от времени набирал свою скорость, а в основном неспешно постукивал на стыках и делал такие частые остановки, что Алешка со смешком шепнул мне как-то: «Вроде собачки, которая целый день на улице не была, у каждого столба лапку задирает».
Очень похоже. Поезд останавливался на каждой станции, на каждом полустанке и даже на дачных платформах. И машинист с помощником обходили весь состав, снимали показания всяких приборов, заносили их в путевой журнал и докладывали начальнику. Начальник изучал эти данные и давал отправление. И мы ехали дальше…
Мама либо разгадывает длинный кроссворд, либо не сводит глаз со своего кактуса. Папа не сводит глаз со своих газет, которые ему приносит симпатичный начальник поезда Юрий Иванович. Мы с Алешкой лениво валяемся на верхних полках, уже все бока отлежали. Алешка со своей высоты заглядывает в мамин кроссворд, я - в папины газеты.
– Воинское звание адмирала Нельсона, - задумчиво произносит мама.
– Старший сержант, - с усмешкой подсказывает папа.
Алешка хохочет, мама обижается и, закусив губу, вписывает в клеточки: «Адмирал».
– «Обмирал», - поправляет Алешка.
– Перед боем.
– Сам ты кактус!
– опять обижается мама.
– Колючка вредная.
А я их уже не слушаю, меня привлекла заметка в папиной газете. Я изо всех сил свесился с полки и стал ее читать, не отрываясь.
Заметка называлась «Фальшивомонетчики». Майор милиции А. Тарасов рассказывал в ней о том, что правоохранительные органы обнаружили подпольный цех по изготовлению фальшивых долларов. В этом цехе работали цветные принтеры и день и ночь печатали стодолларовые купюры. «К сожалению, - сообщал майор, - нам не удалось задержать организаторов преступления, им удалось скрыться, и они объявлены в розыск, но от наказания не уйдут». Дальше он пояснил, что задержанные операторы - какие-то бедные студенты - признались, что напечатали огромное количество фальшивой американской валюты. Но куда эта валюта исчезла, объяснить не смогли. Или не захотели. «Есть сведения, - завершал заметку майор А. Тарасов, - что вся партия отправлена по железной дороге. Наши сотрудники взяли под контроль все поезда южного направления. На розыск этих фальшивых долларов брошены все наши силы».
«И наши силы - тоже», - подумал я.
– Дим, свалишься, - предупредил меня папа, поднимая голову.
– Зачитался…
– Пап, как ты думаешь, куда они дели эти доллары?
– Вывезли куда-нибудь, в другие края.
– Чтобы спрятать?
– Почему спрятать? Продать кому-нибудь.
– Во они влипнут! Покупатели эти.
– Ничего они не влипнут. Они же знают, что покупают фальшивки.
Я чуть в самом деле с полки не упал. И Алешка тоже.
– Они что, дураки?
– спросил он.
– Далеко не дураки, - усмехнулся папа.
И он нам объяснил.
Предположим, я напечатал миллион фальшивых долларов. И продал их Алешке. Примерно за треть цены. А Лешка собирает большую команду одноклассников, раздает им доллары и посылает их обменивать на рубли. Причем в таких местах, где наивные люди не смогут разглядеть фальшивки. А поступающие рубли Алешка обменивает в банке уже на настоящие доллары. Не слабо? Конечно, миллион он не наберет, какие-то фальшивки кто-нибудь да распознает, но все равно сумма получится громадная.
– Глупость какая-то, - сказал мне Алешка.
– Пошли лучше гулять.
– Это называется «гулять», - проворчала мама, - шляться по вагонам.
– А больше им негде шляться, - заступился за нас папа.
Шляться по вагонам - наше единственное, кроме чая, развлечение. И, надо сказать, неплохое. Всегда либо попробуешь что-нибудь вкусненькое, либо узнаешь что-то новенькое.
Вообще же мы все больше привыкали к нашему поезду. Обживались, знакомились. Он скоро стал казаться нам многоквартирным домом на колесах со своими жильцами, у которых были свои проблемы.
И все жильцы-пассажиры эти проблемы знали и иногда все вместе участвовали в их решении. Только Кланя и Гриня, отгородившись своим багажом, занимались лишь своими проблемами. У них даже в туалет выйти - и то проблема. Они сидели в своем купе, как в осажденном городе. И время от времени остальные жильцы милосердно просовывали в щели между коробками то бутылку воды, то пачку печенья.
В общем - дом как дом, среди степей. Несется куда-то вдаль. Но если глубоко задуматься, то и обычный дом, без колес, тоже не стоит на месте. Он тоже мчится вперед. Пусть не в пространстве, но во времени - уж точно.
Я даже высказал эту мысль папе. Он внимательно посмотрел на меня и как-то двусмысленно похвалил:
– Ты здорово поумнел. Я и не заметил.
Мне это показалось обидным. Как это так - незаметно, что человек здорово поумнел! Внутренне, значит, поумнел, а снаружи - дурак дураком остался?
А папа продолжил:
– Да, Дим, все мы живем в одном доме. И поэтому надо соблюдать в нем нравственную чистоту.
– Правильно!
– горячо подхватил Алешка.
– А то вон в пятом подъезде…
– Где, где?
– не понял папа.
– В пятом вагоне, в шапито этом, - поправился Алешка. Он уже так освоился в нашем «скором» доме на колесах, что по городской привычке вагоны стал называть подъездами, а купе - квартирами. Если дальше так пойдет, то начальника поезда он станет домоуправом величать. А проводницу Лельку - старшим по подъезду.
– А что там, в пятом подъезде… то есть вагоне?
– уточнил папа.
– А то! Окурки в окна бросают, банки из-под пива.
– Странно, - задумался папа.