Великое Лихо
Шрифт:
– Если завтра мяса не добудем, придется постится!
– объявил Шык, когда они уже собрались в дорогу. Луня только криво усмехнулся - "добудем"! Ему, Луне, добывать придется!
Снова всю ночь скакали. Небо затянуло облаками, временами шел дождь. Ни зги не было видно в ночном мраке, лишь Черный лес выделялся слева ещё более черной полосой темени, как будто жирным углем провели по черной коже. Черное на черном, мрак во мраке...
У Луни стыла кровь в жилах, от голода дрожали руки, все тело покрывал холодный пот. Волхв говорил, что это дает о себе знать лесное чародейство, которое стало ощущаться тут после того, как
Так прошло два дня, вернее, две ночи. На третий день Зева смилостивилась, и Луне удалось подстрелить косулю. К сурковой шкурке, добытой, казалось, давным-давно, чуть ли не в другой жизни, добавилась пятнистая косулья, путники попировали всласть, присолили мясо и теперь были с каким-никаким припасом.
Голод отступил, но жутковатая одурь чернолесных чар не отпускала Луню. Порой ему начинало казаться, что все это - сон, страшный морок, насланный злой Видью, богиней дурных снов, и надо только собраться с силами и проснуться. Но проснуться не получалось, и от того становилось ещё страшнее...
На пятый день пути, когда от косули осталась уже половина, дорогу странникам преградила ещё одна текущая с севера, с Ледяного хребта, река.
Неширокий, шумящий поток решили брать с ходу, погнали арпаков в холодные волны - и едва не потонули, норов у реки был злой, дно покрывали крупные валуны, и лишь выносливость и сила коней спасли Луню и Шык от смерти.
– Не должно было быть тут реки!
– удивлялся после переправы волхв: Ручеек тут бежал, шагов в десять шириной всего, и глубиной - по колено! Что за чудеса, сожги их Яр! Не иначе, чары дурные кто-то на тот ручей наложил, обернув его рекой!
Прошла первая семидица пути вдоль Черного леса, потянулась вторая. Луня постепенно привык к холоду в сердце, привык к страху и морочной одури. На днёвках путники стали примечать приближение осени - то там, то сям трепетали на осинках первые покрасневшие листья, жухла трава, поперли из-подо мха грибы. Теперь нехватка пищи перестала пугать Луню - за грибами ягоды пойдут, брусника, голубика, дикие яблоки созреют, а там и птица в перелет тронется, утки, гуси, голодать не придется!
Конечно, в родских лесах сейчас и грибов никаких нет, так, маслята сопливые если только, да и ягодам осенним рано, и лист не желтеет, но тут, много севернее, осень уже дохнула на леса, по ночам плыли сизые туманы, и прежде чем по утру ложиться спать, приходилось настилать постель из лапника - за ночь земля остывала и холодила бока.
* * *
Вторая семидица ночного пути подошла к концу, однако ни беры, ни нежить Черного леса себя никак не обнаружила, и Луня даже успокоился видать, пронесло, обошла беда стороной, не достануться их косточки зверям да птицам.
На третий день третьей семидицы дневать остановились поздно - Яр уже высоко стоял над землей, но уж больно ходка мчались арпаки, уж больна ровна и пряма была дорога! Скачи да скачи!
Все же усталось взяла свое, и Шык скомандовал останавливаться и делать стан. Место дневки выбрали, как обычно, на холме, так, чтобы не видеть за деревьями чернолесья. От первой косули остались к тому времени шкура да память, но Луня не зря щедро полил теплой кровью Зевин амулет - теперь каждый день его стрелы находили каку-нибудь добычу - то зайца, то тетерку, а раз даже умудрился Луня подстрелить в небольшом проточном озерке здоровенную щуку, что грелась в прибрежной траве на последнем солнышке.
Поели и Шык прилег, оставив Луню караулить. Посвистывали лесные птички, шелестели первые опавшие листья. Леса уже сильно изменили свой цвет, все больше желтея, бурея, краснее. Скоро повалит с деревьев лист, оголятся ветки и шумно станет в лесу - придет время звериных свадеб.
Луня присел на ствол поваленной березы, положил рядом лук и принялся чинить прохудившиеся, плетеные из полос кожи поршни, какие всегда одевали заместо лыковых лаптей роды, отправляясь в дальнюю дорогу. Время от времени Луня оглядывался по сторонам - мало ли что!
Оглядывался, оглядывался - и проглядел! А когда заметил, едва не поздно уже стало! Только и смог, что ужом метнутся за поваленный ствол, на котором сидел, и швырнуть недочиненный поршень в спящего неподалеку волхва.
А со стороны Хода, и стало быть, со стороны Черного леса, шли вдоль холмов люди. Люди, да не простые, такие, как и описывал их волхв - в черных плащах, лиц не видно, с длинными копьями в руках. Беры, числом шесть.
Луня, выставив из-за березового комля голову, зашептал губами:
– Руй неистовый, Уд могучий, отец-Род, предок-Влес, помогите, не киньте своих на чужбине!
Шык от прилетевшего на грудь поршня проснулся сразу, вскочил, заприметил врагов, пригнулся, но поздно - беры тоже заметили человеческую фигуру на вершине холма, повернули и быстро - и откуда только прыть такая?, двинулись к стану родов.
Луня вскинул лук, свистнула стрела, но бер, выцеленный парнем, ловко увернулся, продолжая приближаться. Луня пустил вторую стрелу, потом третью - и все зря, шустры были беры, видать, не в первой им под стрелами стоять, чтоб дивы их мать изволокали!
Шык тем временем возился, что-то доставая из своей котомки. Вот он вскочил, засвистел, заулюлюкал, прокричал злословие и метнул в поднимающихся по пологому склону холма беров горсть камней, обычной речной гальки.
Но вот диво - камешки, подпрыгивая на кочках, вдруг стали расти, увеличиваться и вот уже не голыши - здоровенные валуны катятся на врага!
Беры заметались, стараясь увернуться, но слишком поздно - катящиеся камни подмяли под свои круглые бока одного, второго...
Луня вскочил, потрясая луком - наша взяла! Но нет, не так-то все просто - лишь две фигуры в черных плащах остались лежать на жухлом склоне после колдовского камнепада, остальные увернулись, разорви их Влес, и вновь полезли вперед. Тут, пожалуй, уже и стрелять поздно, пора за меч браться!
Луня выхватил прадедов клинок, цогский кинжал, и с кличем родов бросился на врага - пока те ещё не взобрались на вершину, пока ещё их можно рубить сверху.
– Ро-од!!!
– грозно грянуло окрест. Видать, никогда ещё не звучал этот клич у окраин Черного леса, иначе знали были черные беры, что даже вчетвером рода с мечом следует опасаться - порубит!
Луня встретил врага на самом взлобке, лихо крутанул клинком, срубил наконечник у одного копейщика, отбил кинжалом выпад другого. Теперь давить надо, не давать супротивнику опомнится, рубить и рубить, вертя мечом и кинжалом, как лозовыми ветками - пусть от блеска клинков у находчиков в глазах зарябит, так, чтобы и не заметили они, откуда смертельные удары обрушатся...