Великое противостояние
Шрифт:
— Кто там? Кто там гуляет? — раздался голос патрульного возле нашего дома. — Идите домой, граждане. Время подходит. Конец хождению по городу. Это там кто?
— Герой Советского Союза Роман Каштан и заслуженный деятель искусства, науки и мануфактуры Крупицына Серафима! — громко отвечал неисправимый Ромка.
Глава 24
Судьба Игоря Малинина
Я проснулась на другое утро от тяжелого грохота орудий. «Неужели тревога? — подумала я. — Так рано?..» А мне хотелось в этот день полежать подольше в постели. Был праздник Седьмого ноября, день
А за окном над Москвой гремели залпы. Но это не было похоже на яростно-торопливые такты зениток. Пушки били мерно, с ровными интервалами, как будто непреложно утверждали: «Быть тому!» И эхо залпов перекатывалось в улицах: «Быть-тому! Быть-тому!»
В соседней комнате говорило радио. И наш жилец, майор Проторов, подбежал к моей двери и распахнул ее, крикнув мне: «Слушайте, Сима, слушайте! Парад на Красной площади. Понимаете, на Красной площади! Вот это здорово. Это Гитлеру оплеуха. Это на весь мир дело».
И снова праздник стал праздником. И весь день я ходила как именинница.
А вечером мне пришлось выступать в клубе зенитчиц. Он помещался глубоко под землей. И девушки-зенитчицы громко аплодировали мне. Все-таки ведь наша картина тоже напоминала о том, как гибельна для врага Москва, даже если враг дошел до нее.
На фронте под Москвой наступило как будто короткое затишье. Враг медленно нажимал на дальние подступы к Москве и, видно, готовился к решающему прыжку на город. Это все понимали.
В конце ноября утром ко мне пришел наш комендант Ружайкин.
Меня сразу встревожил его приход. Уж не собирается ли, чего доброго, комендант эвакуировать меня силком?
В руке Ружайкин держал желтый конверт треугольничком.
— Вот какое дело, Сима, — озабоченно начал Ружайкин. — Малинина след объявился, из двенадцатой квартиры, Игушки этого самого. Вот на, прочти.
Я схватила желтый конвертик из оберточной бумаги, вытащила из него исписанную крупными, неровными буквами разграфленную страничку, выдернутую, должно быть, из какой-то конторской книги, потому что сверху в графах стояло: «Количество поштучно», «Процент к общему количеству», «Итого»… И я прочла:
«Коменданту домового правления дома 17.
От Шубиной Арины Парфеновны.
Пишет вам Шубина Арина Парфеновна. У меня находится ваш мальчик из дому № 17, квартира 12. Он был больной. Болел, похоже, тифом. Он был у одной молочницы в холодном сарае. Совсем пропадал. Есть такие еще люди — не имеют сожаления. И нет сознательности. Он отстал от поезда, когда эвакуировали. А я, конечно, его взяла, приютила, выходила. Фамилие его Малинин. Звать Игорь. Он из вашего дома. У него отец на фронте: командир. А я живу сейчас в Кореванове при музее, как моя квартира в Москве была разбомбленная. Средств у меня нет. Мальчик раздетый, разутый. Питание тоже слабое. Ему нужна поправка. Не знаю, куды мне с ним податься. Может, надо ему пропуск выправить в Москву. Окажите ваше сочувствие, чтобы дать помочь.
— Что делать будем? Каково будет решение? — спросил Ружайкин.
— Я сейчас же туда поеду, — объявила я. — Дайте мне справку из домоуправления, а
— Ты смотри, Сима, сперва разузнай хорошенько, что в той местности делается, а то ненароком угодишь, как не надо… Или стой, я тебе провожатого сыщу какого… Как же ты так, одна… Стой!
Но я помчалась хлопотать.
Немалого труда стоило мне получить пропуск. Майор Проторов, сняв фуражку и держа ее двумя пальцами за козырек над головой, долго скреб мизинцем бритую макушку, прежде чем согласился со мной и пошел выправлять мне разрешение на выезд в зону Кореванова. Вручая мне пропуск, он посоветовал ехать сейчас же, не откладывая на завтра, и быть осторожнее, а главное, не задерживаться там…
Ромка Каштан, узнав о моем намерении отправиться в Кореваново, нахмурился:
— Слушай, Сима, это ты совершенно зря делаешь. Ты, верно, себе неясно представляешь, в каком положении Кореваново находится. Это очень близко от фронта. Тот берег канала… Вообще я бы не рисковал. Если б меня отпустили, я, конечно, проводил бы тебя, но мне и заикаться нельзя.
Но я слышать ничего не хотела. Так была я рада, что Игорь нашелся! Я решила тотчас же привезти его в Москву. Он, наверно, ослабел после болезни, и ему нужен особый уход.
— Ну, как знаешь, Сима, — сказал расстроенный Ромка. — Тогда уж не откладывай, быстрей собирайся. Сейчас каждый день, а может быть, каждый час на счету. Уж ты поверь мне. Я знаю, что говорю.
Он оглянулся, плотно прикрыл дверь, подошел ко мне вплотную и шепнул на ухо:
— Слушай внимательно, Крупицына. Этого нельзя говорить, нарушение, но тебе я скажу. Мы выступаем… Тихо! — Он поднял палец, заметив мое вопросительное движение. — Больше тебе знать ничего не надо. Выступаем, и все. Ясно? Но в случае чего — помни. Я там буду не очень далеко. Постарайся запомнить. Первое: на левом берегу канала, за пятым шлюзом, — и он прошептал мне подробности места, где он будет находиться, — или ваш островок… Кстати, позывные «Марс». Если где услышишь, знай — это я. Ну, и будь здорова. Зря едешь… А за меня не беспокойся. Я все переживу, кроме смерти!
Поезда до самых Борок уже не ходили, но меня по моему пропуску довезли на грузовике какие-то красноармейцы. Чем ближе я подходила к Кореванову, тем сильнее и меня охватывало чувство особой настороженности, которая наложила отпечаток на всю эту округу.
Людей почти не было видно. Тянулись колья, опутанные колючей проволокой. Кругом шли рвы с крутыми срезанными краями.
Часто под голым кустом что-то начинало шевелиться, и вдруг я замечала там нору, из которой на дорогу внимательно глядели два глаза и черная дырка пулеметного дула.
И вдали что-то непрерывно ворочалось, перекатывалось. По всему горизонту, осеннему, неприютному, глухо дубасил неумолчный гром. Это не было похоже на дробный перестук зениток во время воздушной тревоги. За горизонтом шла какая-то тяжелая, трудная, погромыхивающая работа, не затихающая ни на минуту.
Я знала — там фронт.
Интересно все-таки, каков же он, этот фронт? Сколько ни слышала я рассказов о нем, представить себе точно фронта я не могла. Ну, как это?.. Вот поле, там немцы, а здесь — наши. Что же, на земле линия какая-нибудь прочерчена?..