Великое зло

Роуз М. Дж.

– Ну, например, устраивали в полночь спиритические сеансы с «говорящей доской». Втроем, когда все остальные в доме спали. Дедушка Генри утверждал, что мы более восприимчивы, чем любой взрослый, с которым ему доводилось иметь дело. Конечно, это нам льстило. Дедушке нужна была наша помощь, и он получал ее по первому требованию.

– Сеансы проходили успешно? – уточнила Жас.

– О да. Мы получали послания от… – Минерва распахнула руки, будто заключая в широкие объятия море за окном, – …да от кого угодно. От любого духа, готового разговаривать с нами.

Тео фыркнул.

– Но это же

просто стрелочка – и буквы на доске. Неужели вы верили, что говорите с душами умерших?

– Призраков? Нет, конечно. Но мы установили контакт с некоей силой. Я прекрасно знаю, как бессознательное влияет на восприятие мира. Все эти загадки еще ждут своих исследователей. Мысль способна овеществляться. Мне было шесть, Еве восемь. И мы просто не могли понять посылаемые нам сообщения. Вот и вся разница.

– Но ведь ваш дедушка знал, как записывать длинные слова и сложные предложения, верно? – подозрительно спросил Тео.

– Его руки никогда не касались доски. – Минерва произнесла это с восторгом и удивлением шестилетней девочки. – Касались только наши руки. Дедушка лишь записывал те буквы, на которых останавливался указатель. Он делал записи всех сеансов.

– Они сохранились?

– Да.

Минерва повернулась и кивнула на покрытый искусной резьбой шкафчик в углу.

– Если ты хочешь прочесть…

Она внезапно умолкла.

– Что? – нервозно спросила Ева.

– В голове не укладывается – как я могла забыть? – Минерва посмотрела на Тео. – Старость не радость. Тео, как звали духа в том письме Гюго?

– Призрак Гробницы.

– Точно. – Минерва взглянула на Еву. – Ты тоже не помнишь?

Та сделала удивленные глаза.

– О чем?

Но Жас заметила, что на ее лице что-то мелькнуло. Как будто она вспомнила что-то очень неприятное.

– Ева, как звали духа, с которым мы разговаривали?

Та покачала головой.

– Это было так давно…

Жас была уверена, что Ева лжет. Разве Минерва не видит? Или, наоборот, видит и все понимает, но отвлекает сестру по каким-то соображениям.

– Духа, с которым мы говорили на дедушкиных сеансах, звали Призрак Могилы, вспомни!

– А по-моему, его звали просто Призрак. Как героя радиопьесы.

Минерва покачала головой, потом обернулась к Тео:

– Я помню отчетливо. Духа, с которым мы разговаривали в детстве, звали Призрак Могилы. Он сам назвал свое имя.

– А мой дедушка об этом слышал? – спросил Тео.

– Когда родился твой дедушка, наш брат, дедушки Генри уже не было в живых. И мы больше не играли с «говорящей доской». Но почему же я не вспомнила об этом, когда Александр показал мне письмо? В голове не укладывается. И ты промолчала, – упрекнула она сестру.

Та поежилась.

– Тео, не влезай ты в это, пусть прошлое останется прошлым.

– Ева, все будет хорошо, – ласково пообещала Минерва. – Можно снова попробовать. Как в детстве.

Еву передернуло.

– С ума сошла.

– А что, ведь могло быть и так, – произнесла Жас, обращаясь не столько к Минерве, сколько к Еве и желая ее подбодрить. – Возможно, письмо Виктора Гюго обнаружил

еще ваш дедушка. Прочитал о духе – и сказал, что вам является именно он. Возможно даже, что доска никогда не называла никакого имени, это просто мистер Гаспар придумал. А вы, естественно, решили, что он записал его во время сеанса.

– Умница! – воскликнула Ева. – Думаю, все так и было.

– А, так вы из скептиков, – засмеялась Минерва. – Удивительно, учитывая ваши занятия.

– Мой скепсис как раз и стал причиной для написания книги и создания телепрограммы. Я ищу те фрагменты реальности, на основе которых зарождаются легенды и мифы. Я хотела показать, как реальное событие переосмысливается, его важность раздувается – и как мы дурачим сами себя, давая волю воображению и занимаясь самогипнозом. Ирония в том, что такие «разоблачения» работают в обратную сторону. Люди слышат, что в этих историях есть малюсенькое зерно истины, и начинают верить еще более истово.

– Ты так говоришь… Жалеешь, что к ним не относишься? – спросил Тео.

– Иногда жалею. Временами от сомнений устаешь.

– Так куда проще жить, – кивнул Тео, то ли сожалея, то ли соглашаясь.

Минерва внимательно всматривалась в лицо Жас. Профессиональный взгляд психоаналитика – знакомый взгляд.

– И ради чего все это? – спросила она. – На что вы надеетесь?

– Что найду ответы.

Сердце молодой женщины сжалось от тоски по брату. Эксцентричный творческий человек – его разум с интересом и бесстрашием воспринимал все непознанное. Если б она могла стать хоть немного похожей на него, хоть чуть-чуть приоткрыться для тех бесконечных возможностей, о которых он рассказывал, – может, она и обрела бы завершенность, не испытывала бы вечно такой тревоги. Рядом с братом ей иногда удавалось забыть о своих метаниях. Однажды он почти заставил ее поверить, что она нашла истинную ^ame soeur, свою вторую половинку. Почти.

А ведь она знала: такого не бывает. Или, рассуждая совсем уж цинично: если и бывает, то свою половинку она потеряла навеки, когда рассталась с Гриффином Нортом.

Ева что-то рассказывала Минерве. Жас включилась в беседу на середине фразы:

– …ты же знаешь, что из этого вышло. Минерва, вспомни, как наш дед был зациклен на этой библиотеке. Возможно, он нашел заметки Гюго, и это оказало на него такое сокрушительное воздействие. Звучит вполне правдоподобно. Как бы то ни было, наш брат ведь обнаружил письмо? Почему бы не предположить, что несколькими десятилетиями раньше на него точно так же наткнулся дед?

Ее пальцы теребили обивку стула. Она заметила это, убрала руки и отвела глаза.

– Вполне вероятно, что имя призрака попалось ему в письме Гюго. И дед сообщил его нам, вложил его в наши головы. Это же возможно, разве ты не видишь?

Минерва вздохнула.

– Вообще-то, возможно. Ему не следовало нас втягивать. Мы были просто маленькими девочками.

– Общение с потусторонними силами пугает. – Жас вспомнила собственное детство и преследовавшие ее тогда видения. – Для детей все непонятное куда страшнее.