Великолепная афера
Шрифт:
— Вы семейный?
— Нет, — отвечает Рой по привычке. Затем, как бы второпях, поправляет себя: —Дочь. В Штатах. Ей четырнадцать лет.
Бармен улыбается и тоже берет несколько миндальных орехов. Забавный парень.
— В следующий раз берите ее с собой. Тут есть много интересного для молодой девушки. Ей нравится нырять?
— Не знаю, — отвечает Рой.
— А плавать? Под водой с маской? Волейбол?
Рой поводит плечами и качает головой:
— Понятия не имею.
Бармен делает удивленное лицо и вжимает голову в плечи:
— А что ж ей нравится? Уверен, здесь она найдет все, что захочет.
— Мы играли
Бармен широко разводит руками.
— У нас полно всяких игр. Целая комната. Она любит шахматы? У нас отличный павильон с шахматными столиками прямо на берегу…
Рой отходит от стойки и направляется в другой конец комнаты отдыха, предоставляя бармену возможность говорить с самим собой. Останавливается перед венецианскими окнами, образующими почти сплошную стеклянную стену. Глядя через них на океан, он вполне ясно видит и собственное отражение. От этого создается впечатление, будто он стоит на поверхности воды. Словно он погружается в воду. Вода окружает его, успокаивает, баюкает. Твердь под ногами голубая и мокрая, ковер мокрый, пропитавшийся водой. Ковер. Мокрый.
Рой смотрит вниз. Он пролил свое питье. Все пролилось на ковер, все его питье. Темное пятно расползается по плотному пушистому белому ворсу ковра, которым покрыт пол в комнате отдыха. Останется пятно, думает он. Несмываемое. Сейчас океан надвигается на него отовсюду. Подступает со всех сторон. Ноги дрожат, подгибаются под массой тела. Он поспешно садится в ближайшее кресло, руки бессильно повисли вдоль тела. Голова, откинутая назад, опирается на подголовник, так что закат он увидит. Он, конечно, видел его и раньше. Он розовый. Он желтый. Он голубой. Все цвета смешиваются, лучше смотреть на них, чем на ковер. Лучше, чем на пятно, до сих пор еще расползающееся по всему полу. Невыводимое пятно. Отвратительное. Губительное.
Снова подкатывает желчь. В душе Рой проклинает себя. Как глупо, как нелепо. Клейн сказал, что ничего не случится. Он говорил, что действие таблеток не будет таким, что они как бы останутся у него в организме. Но желчь-то подкатывает быстро, и он не может совладать с ней. Зеленая, липкая, она ползет вверх по горлу. Медленно, словно ужасающий монстр из фильма ужасов. Щекочет небный язычок. Наполняет рот слюной. На полу грязный ковер. Вот-вот он станет еще грязнее. Вот-вот он будет окончательно загублен.
Он, бросившись прочь из рекреации, попадает в вестибюль. Наталкивается на группу туристов. Прерывистое, тяжелое дыхание. Дикие глаза. Стремительно бежит назад, в рекреацию, направляется к другому выходу. Наталкивается на киоск, падает на колени, брюки на нем рвутся. Хватается руками за края стоящей на полу вазы, содержимое желудка вот-вот хлынет наружу, вот-вот хлынет наружу. Рот раскрывается еще шире, препятствий приближающемуся потоку нет; еще мгновение и…
Ничего не происходит. Во рту снова сухость. Легкое сухое покашливание, кашель. Горловой клекот. Плечи дергаются при каждой судороге. Слезы капают в вазу. Стекают по щекам. Вдохи частые, резкие, прохладный воздух холодит горло. Жжение прошло. Желчь схлынула. Ковер… спасен.
Рой, пошатываясь, встает на ноги, отходит от киоска. Моет лицо. Поправляет галстук. Обтирает разодранные колени. Быть может, его номер уже готов. Хорошо, если пол в номере будет из твердой древесины.
По
Он понимает, что попал в затруднительное положение. Понимает, что ему необходимо принять свое лекарство. Звонит Клейну из аэропорта, но его нет в клинике. Машина набирает скорость. Рой решает, что позвонит ему снова из дома, когда примет таблетки. Таблетки ждут его дома.
Обратный рейс обернулся для него настоящим испытанием способности владеть собой. Контролировать дыхание. Держать глаза закрытыми. Одна симпатичная маленькая стюардесса буквально чудом избежала участи появиться дома со сломанным носом. В полете она постоянно будила Роя. То предлагала ему коктейль. То рассказывала ему о фильме. То просила пристегнуть ремень. В последний раз Рой даже не взглянул на нее. Он просто отмахнулся от нее, и его рука просвистела в дюйме от ее лица. Больше она его не беспокоила.
Рой въезжает в свой квартал, сворачивает в проезд, ведущий к дому. Чувствует облегчение от того, что скоро окажется дома. Он утомлен, но в приподнятом настроении. Таблетки в доме, внутри, на кухне. Он ощупывает замок, затем с силой бьет себя по щекам, чтобы стряхнуть сонливость. Один сильный удар по щеке. Сонливости как не бывало.
Он входит в дом, закрывает дверь. Запирает ее на замок. Хочет пройти в дом, но вдруг в голову приходит мысль, что он, должно быть, не запер дверь, как положено. Отпирает дверь, затем снова запирает. Смотрит, как засов входит в скобу. Вроде все нормально. Так, как и должно быть. Рой делает глубокий вдох и поворачивается спиной к входной двери. Идет в дом.
Пять шагов, шесть шагов. Шаг за шагом по направлению к кухне. Огибает угол, вот-вот закончится весь этот нонсенс, и все войдет в норму. Он надеется найти рядом с кофеваркой то, что разрешит проблему.
Там этого нет. Флакончика с таблетками там нет. И Рой знает, что сейчас будет: желчь, жжение. Тошнота.
Все проходит. Вот он, флакончик, рядом с холодильником. Его флакончик. Его таблетки. Он не помнил, где их оставил, но это не важно. Рой бросается к таблеткам, одной рукой сжимает флакончик, другой наливает в стакан воду. Ему нужна двойная доза, тройная доза. Хоть что-нибудь. Он раскрывает флакончик.
В нем всего одна таблетка. Рой закрывает глаза. Трясет флакончик, пытается всунуть палец внутрь. Одна таблетка. Он трясет и трясет флакончик, надеясь, что хотя бы еще одна таблетка прилипла к пластиковой стенке и ее нужно просто отлепить. Одна таблетка. Неужели они так быстро кончились? Как он мог допустить такое? Одна таблетка — это ничто. Если он сейчас примет эту последнюю таблетку, он вообще останется ни с чем. Ни одной таблетки на вечер и на ночь. Ни одной таблетки на утро. Нет, так нельзя, ни в коем случае нельзя.