Великолепная Ориноко
Шрифт:
В этот момент отец Эсперанте устремился в центр группы, окружившей испанца. Жанна де Кермор хотела броситься ему навстречу — что-то невольно влекло ее к этому человеку, — но Жак Эллок удержал девушку.
Покинутый своими сообщниками, Альфанис еще сопротивлялся. Двое его товарищей по каторге были убиты. Отец Эсперанте, оказавшись лицом к лицу с испанцем, жестом остановил окружавших его гуахибо. Каторжник отступал к реке, держа наготове заряженный револьвер.
— Альфанис... это я! — прогремел в тишине голос отца Эсперанте.
— Миссионер Санта-Хуаны! — воскликнул испанец и, подняв револьвер, спустил курок. Но Жак Эллок успел схватить его за руку, и пуля пролетела мимо.
— Да... Альфанис... Отец миссии Санта-Хуана... и полковник де Кермор!
Альфанис, увидев Жана, которого считал сыном полковника, прицелился. Но отец Эсперанте опередил его: раздался выстрел, и негодяй упал замертво.
В этот момент к месту сражения приблизилась повозка, где лежал раненый сержант Марсьяль. Жанна бросилась в объятия полковника де Кермора... Она называла его отцом. Но тот не мог узнать в этом юноше свою дочь, которую никогда не видел и считал погибшей.
— У меня нет сына... — повторял он.
Сержант Марсьяль, придя в сознание, произнес, указывая рукой на Жанну.
— Нет, мой полковник... но у вас была дочь... она перед вами!
Глава XIII
ДВА МЕСЯЦА В МИССИИ
С момента исчезновения полковника де Кермора и его отъезда в Новый Свет прошло четырнадцать лет, а рассказ об этих годах займет всего несколько строк.
В 1872 году полковник де Кермор узнал о крушении «Нортона», о гибели жены и дочери, находившихся на борту судна. Обстоятельства крушения не оставляли ему ни малейшей надежды на спасение этих двух самых дорогих для него существ. А своей маленькой дочурки он даже никогда и не видел, так как вынужден был покинуть Мартинику за несколько месяцев до ее рождения.
Полковник еще в течение года руководил своим полком. Затем вышел в отставку и, поскольку никакие семейные узы больше не связывали его с этим миром, решил посвятить себя миссионерской деятельности.
Солдат и пастырь с давних пор уживались в его душе. А потому нет ничего удивительного, что офицер решил стать священником и служить благородному делу обращения, а точнее говоря, цивилизации диких племен.
Никого не посвятив в свои планы, даже сержанта Марсьяля, полковник де Кермор в 1875 году тайно покинул Францию и отправился в Венесуэлу, где столько индейских племен пребывали в невежестве, обреченные на физическое и нравственное вырождение.
Получив церковное образование в этой стране, он в 1878 году был посвящен в сан[136] и вступил в Компанию иностранных миссий[137] под именем отца Эсперанте, навсегда похоронив такого образом свое прошлое. Ему было тогда сорок девять лет.
В Каракасе отец Эсперанте принял решение отправиться в южные районы Венесуэлы, где в ту пору миссионеры встречались нечасто. И вот в 1879 году он отбыл на юг страны, где на границе с Бразилией множество диких племен жило, не зная света христианского вероучения.
Отец Эсперанте, говоривший по-испански как на своем родном языке, поднялся вверх по Ориноко до Сан-Фернандо, где провел несколько месяцев. Отсюда он отправил письмо одному из своих друзей, нантскому нотариусу. В этом письме, где он последний раз подписался собственным именем, полковник просил своего друга уладить одно семейное дело, но никому не говорить о его письме.
Тут следует напомнить, что письмо это было обнаружено в бумагах нотариуса и передано сержанту Марсьялю только в 1891 году, когда Жанна, шесть лет назад вернувшаяся во Францию, жила в доме отца.
В Сан-Фернандо отец Эсперанте на личные средства приобрел все необходимое для создания миссии. Здесь к нему присоединился брат Анхелос, уже знакомый с нравами индейцев и оказавший отцу Эсперанте неоценимую помощь своей преданностью делу и самоотверженностью.
Именно он привлек внимание миссионера к гуахибо, живущим в верхнем течении Ориноко и в районе Серра-Паримы. Цивилизовать и просветить это племя, считавшееся одним из самых жалких и диких среди аборигенов Венесуэлы, — задача, достойная истинного христианина. У гуахибо была репутация, впрочем, как позднее выяснилось, совершенно не заслуженная, грабителей, убийц и даже людоедов. Что, однако, не могло поколебать решимости такого человека, как полковник де Кермор, и он взялся за создание миссии на севере Серра-Пакараймы.
Отец Эсперанте и брат Анхелос вышли из Сан-Фернандо на двух пирогах. Они везли с собой все необходимое, чтобы обосноваться на новом месте. Остальное имущество должно было им доставляться постепенно, в зависимости от потребностей их маленькой колонии.
Пироги шли вверх по течению, делая остановки в больших деревнях и ранчо, и наконец добрались до Рио-Торрида.
Много опасностей, неудач и разочарований пережили миссионеры, прежде чем щедрость, доброта и великодушие отца Эсперанте одержали верх над недоверчивостью индейцев. На карте появилась деревня, которую, в память о своей дочери Хуане, миссионер назвал Санта-Хуана.
Прошло четырнадцать лет. Миссия процветала. Казалось, что связи отца Эсперанте с его мучительным прошлым оборваны навсегда, когда произошли описанные выше события.
Услышав слова сержанта Марсьяля, полковник сжал Жанну в своих объятиях, и слезы отца, упавшие на лоб девушки, были для нее словно вторым крещением. В нескольких словах она рассказала ему о своем спасении во зремя кораблекрушения, о жизни в семействе Эредиа в Гадание, о возвращении во Францию, о годах, проведенных в Шантене, о решении, принятом после того как они узнали о письме полковника нотариусу из Сан-Фернандо, об отъезде в Венесуэлу под именем Жана, путешествии по Ориноко, нападении Альфаниса и кива у брода Фраскаэс и, наконец, о чудесном освобождении.
Отец и дочь вернулись к повозке, где лежал сержант Марсьяль. Старый солдат чувствовал себя воскресшим. По его улыбающемуся лицу текли слезы.
— Мой полковник... мой полковник! Теперь, когда Жанна нашла своего отца, я могу умереть, — повторял он.
— Я тебе запрещаю умирать! — воскликнул полковник.
— Ну, раз вы запрещаете...
— Мы вылечим тебя... обязательно.
— Раз вы так говорите, значит, я не умру!
— Но тебе нужен покой...
— О, теперь я совсем спокоен! Я чувствую, что у меня закрываются глаза... теперь сон пойдет мне на пользу.