Великолепная Ориноко
Шрифт:
Как же не воспользоваться возможностью захватить юношу, а если удастся добраться до миссии Санта-Хуана, то и отца... и в любом случае выместить свою злобу и ненависть на сыне?
Остальное уже известно. В ночь, проведенную на берегу во время стоянки у ранчо Янаме, Альфанис встретил одного из своих сообщников и, как только пироги остановились у пика Монуар, бежал. Затем, убив индейца, отказавшегося быть его проводником, он пошел вверх по течению Рио-Торрида и перебрался на противоположный берег, где его поджидала банда кива...
Теперь же, захватив в плен Жака Эллока и его товарищей, он рассчитывал завладеть пирогами, оставшимися у пика Монуар.
Но главное, сын, а вернее дочь, полковника де Кермора теперь в его руках.
Глава XI
МИССИЯ САНТА-ХУАНА
За тринадцать лет до описываемых событий в этих краях не было еще ни дома, ни деревни, ни ранчо. Индейцы появлялись здесь, только когда перегоняли скот на горные пастбища. Куда ни глянь — повсюду бескрайние просторы льяносов, плодородные, но невозделанные, непроходимые леса и болота, превращающиеся в озера во время зимних паводков. В лесах — дикие звери, змеи, обезьяны, пернатые, не говоря уже о насекомых, особенно комарах. Но животный мир этих мест почти не изучен. Глушь! Венесуэльские торговцы и предприниматели сюда не добираются.
Рельеф территорий, расположенных на несколько километров к северо-северо-востоку, напоминает рельеф Анд, каким он был до того, как огромные озера превратились в густую сеть рек, несущих свои воды в Атлантику. Причудливые переплетения горных хребтов кажутся почти противоестественными. Именно здесь рождаются текущая на юг Риу-Бранку и текущая на север Ориноко, здесь возвышается Рорайма, вершину которой покорили Турн и Перкин.
Таков был этот дикий, заброшенный уголок Венесуэлы, населенный главным образом индейцами гуахибо, за преобразование которого взялся иностранный миссионер. Индейцы кочевали по просторам льяносов и глухим лесам на левом берегу Ориноко. Убогие хижины служили им жилищем, наготу они прикрывали одеждой из древесной коры, питались корнями растений, пальмовыми почками, муравьями и тлей, но не употребляли в пищу маниоку, являющуюся одним из основных продуктов питания в Центральной Америке. Маленького роста, хилые и щуплые, чуть более светлокожие, чем другие индейцы, с рыжеватыми до плеч волосами, почти бессмысленными лицами и раздувшимися животами геофагов, они, казалось, стояли на последней ступени человеческого развития. В сезон дождей, за отсутствием другой пищи, они действительно бывали вынуждены есть землю.
И тем не менее эти аборигены считались столь опасными, что сородичи не решались появляться на их территориях. У них была репутация грабителей и убийц, а потому торговцы из Сан-Фернандо не отваживались появляться дальше Окамо и Маваки.
Однако господин Шафанжон, несмотря на столь скверную репутацию гуахибо, преодолел нежелание своих матросов продолжать путешествие и добрался до истоков реки. Впервые встретившись с этими индейцами в районе пика Монуар, он понял, что несчастные гуахибо совершенно безобидны и никому не могут причинить зла.
Кстати, к этому времени многие из них уже объединились вокруг испанского миссионера, образовав таким образом, ядро миссии Санта-Хуана. Их сердца открылись христианской религии благодаря самоотверженности их пастыря[132].
Огец Эсперанте начал битву за души бедных гуахибо. Для этого он и поселился в глуши саванны Серра-Паримы. Там решил он заложить деревню, которая со временем превратилась в небольшой городок. Он считал, что не может лучшим образом распорядиться остатком своего состояния, как потратить его на это милосердное дело. Даже после того, как он умрет, — сделанное им будет продолжать жить.
Вначале весь персонал миссии состоял из самого отца Эсперанте и его молодого спутника по имени Анхелос. Этот молодой послушник иностранных миссий горел той жаждой апостольского служения, которая творит чудеса. Не отступая ни перед какими трудностями, они организовали миссию Санта-Хуана и добились ее процветания. Они буквально возродили морально и физически это племя. Численность его в настоящее время, включая жителей окрестных льяносов, достигает тысячи человек.
Место для будущего города миссионер выбрал в пятидесяти километрах к северо-востоку от истоков Ориноко и устья Рио-Торрида. Трудно было сделать более удачный выбор. На исключительно плодородной почве произрастало множество полезных растений. Таких, например, как марима, кора которых напоминает естественный войлок, платаны, цветущие алыми цветами кофейные деревья, а также бананы, какао, букара, каучуконосы... Следует назвать и сальсапарель, сахарный тростник, табак, из которого делают «cura nigra»[133] для местного потребления, и с добавлением селитры «cura seca»[134] — на прюдажу. А еще — тонка, чьи плоды пользуются большим спросом, и саррапия, стручки которой используются в качестве ароматического вещества. Вспаханные и засеянные поля могли давать по четыре урожая в год сахарного тростника, маниоки и маиса. Плодородие этой девственной земли казалось неисчерпаемым. Даже в сухой сезон ее орошали многочисленные ручьи, впадающие в Рио-Торрида, на левом берегу которой и расположились первые строения миссии. Это были не простые хижины, а прочные и удобные жилища, каким могли бы позавидовать в Ла-Урбане, Кайкаре и в Сан-Фернандо-де-Атабапо.
Деревня расположилась на покатых склонах одного из холмов Серра-Паримы. У подножия холма стояла в тени пальм сложенная из местного камня церковь Святой Хуаны. Теперь, когда испанский язык уже почти вытеснил местное наречие, она с трудом вмещала всех желающих послушать католическую мессу и проповеди отца Эсперанте. Впрочем, в миссии было человек пятьдесят белых, прибывших из Венесуэлы.
Все необходимое для строительства деревни доставлялось сюда по Ориноко, и, естественно, слух о миссии отца Эсперанте дошел до Сан-Фернандо, а затем до Сьюдад-Боливара и до Каракаса. Само собой разумеется, что Конгресс не мог не поддержать эту цивилизаторскую деятельность, направленную на освоение неиспользуемых земель и возрождение нищих племен, которым грозило полное уничтожение.
Едва раздавался звон колокола на выглядывающей из-за деревьев колокольне, как местные жители, бодрые и благопристойно одетые, устремлялись к церкви. Мужчины, женщины, дети, старики окружали отца Эсперанте, и казалось, что в порыве благодарности они готовы встать на колени перед его затененным пальмами домом и у подножия холма. Они были счастливы, семьи их жили в достатке, они выгодно обменивали свою сельскохозяйственную продукцию на товары, доставляемые сюда по Ориноко, благосостояние их постоянно возрастало. Миссия стала пополняться другими обитателями льяносов. Под вечнозеленым покровом леса строились новые дома, и нечего было опасаться, что может не хватить земли для сельскохозяйственных угодий в бескрайних саваннах Ориноко.
Однако не следует забывать о том, что миссия Санта-Хуана возникла лишь благодаря неустанному труду и самоотверженности ее основателя. Сколько опасностей подстерегало первых обитателей деревни! Нужны были суровые меры, чтобы защитить их от банд грабителей и убийц, скитавшихся вдоль Ориноко или спускавшихся с гор. Миссионер показал себя как человек действия, и его организаторские способности не уступали его мужеству.
Все взрослые гуахибо были объединены в дисциплинированные отряды и обучены обращению с оружием. В настоящее время миссию охраняла рота из ста человек, оснащенная современными ружьями и боеприпасами. Наделенные от природы острым зрением и прекрасным глазомером, индейцы отлично стреляли, и никакое нападение не могло захватить их врасплох.
Они доказали это, когда год назад каторжники Альфаниса и банда кива напали на миссию. Несмотря на численное превосходство, бандиты понесли существенные потери, в то время как гуахибо почти не пострадали. Именно после этого поражения кива решили уйти на запад от Ориноко.
Кроме того, следует сказать, что миссия Санта-Хуана была способна не только к обороне, но и к нападению. Это не значит, что отец Эсперанте готовился к завоеваниям, ему с избытком хватало имеющихся территорий; но он не хотел, чтобы гнусные бандиты нападали на миссию. А потому он действовал как военный, и ничьи атаки не могли захватить его врасплох. Ведь миссионер — тот же солдат, и его долг — защитить паству, собравшуюся вокруг него под знамена христианства!