Великолепная семёрка
Шрифт:
Мне-то что? Пусть будут «беженцами от татар» — лишь бы работали. Они и работали: рабочий поселок с названием «Дубна» был уже почти полностью отстроен и народ приступил там к строительству первой домны. Причем там уже нарыли и приступили к обогащению (перебирая руками и выкидывая всякий «мусор») уже тонн с полсотни руды. Глины и там было много, так что к холодам должны были и пару конвертеров поставить. Что же до кузницы…
Ветряк чем хорош? Бесплатной энергией. Но она, энергия эта, только при ветре есть. А без ветра ее нет. Поэтому в Дубне было решено построить уже водяной двигатель. Для чего речку перегородили плотиной. То есть еще не перегородили, но процесс был близок к завершению. Невысока была запруда, метров семь всего. И, чтобы энергию из нее взять по максимуму, пришлось мне срочно придумывать обыкновенную поворотно-лопастную турбину. Не стальную, конечно же — заржавеет быстро,
А вот население потребности свои удовлетворяло с некоторыми трудностями. Пшеница-то еще не созрела, да и огороды убирать было рановато. Прошлогодние же запасы почти иссякли. Выручала конечно рыбалка, да и грибы пошли, но особой сытости пока народ не испытывал. Ну да ничего, с голоду тоже не мерли. Раз в неделю в Тулу отплывала лодка с товаром, возвращаясь обратно с несколькими мешками проса или еще каким продуктом.
Крестьяне выкосили все доступные окрестности, сена было просто завались. Жалко будет, если сгниет, так что потихоньку и скотинка приобреталась. Да и собственное поголовье прирастало, в Супрутье уже две дюжины телят бегало и пятнадцать жеребят. Да и в каждом дворе бегало и кукарекало, согласно моему распоряжению, не менее десятка кур. Овец уродилось аж четыре десятка. Со свиньями пока дело было туговато: кабана мы как-то не завели еще.
Двадцатого июля вернулась моя экспедиция. До места они доплыли всего дней за десять, потому как по течению да и ветер был почти все время попутный. Там, с Ахтубы, они еще две недели катались к Баскунчаку и обратно, арендовав на месте в каком-то селе для этих целей несколько подвод. Не за деньги — они за это отдали одну пушку (правда без припасов). А потом больше месяца они пробирались обратно. Уже с Рязани мужики шли по берегу реки пешком: река обмелела. Но зато они приперли целых двенадцать тонн соли!
Насчет пушки они сообразили совершенно правильно: с далекой Ахтубы до Руси она может и не дойдет никогда, а я налью пушек столько потребуется. А соль — вот она.
Так что весь август народ массово солил грибы на зиму. Насолили грибов сорок бочек, каждая пудов на двадцать. Еще столько же засолили рыбы, правда для этого сетями «подмели» всю реку верст на тридцать в обе стороны. Еще с тонну грибов просто насушили. Так что голод нам уж точно не грозил, хотя численность местного населения уже приближалась к тремстам душам. В конце августа собрали пшеницу. Урожай получился по местным меркам вообще невиданный, центнеров по пятнадцать с гектара. А еще огороды тоже радовали, так что зиму переживем неплохо. Если не припрутся татары с набегом.
Татар впрочем мы не особо и ожидали. Пронесся слух, что царь-батюшка собрался Казань воевать, так что татары готовились отражать русской войско и на мелкие разбои отвлекаться вряд ли собирались. Однако набег все же случился. Боярин Шумской пожаловал.
Кто-то видимо сообщил боярину, что оброком я не особо и заморачивался, налегая больше на сельхозорудия и прочую бытовуху. В сентябре вон даже в Москву торговый обоз отправили, в Рязани трижды за лето фурор устраивали, а в Калуге — так вообще четверо купцов нашими товарами торговали, мы даже на логистику не тратились. Да и малую родину не забывали, в Туле у нас была уже постоянная лавка.
Вообще говоря, я подозревал что пятью сотнями топоров не отделаюсь. Но Шумской приехал вовсе не увеличивать оброк. Он сделал заказ ни много ни мало на сотню пушек. Вообще в царской войске пушки были, причем, по словам стрельцов, пушки были более чем достойные. Осадные орудия, числом почти в полсотни, были лучше любых импортных. Я где-то читал, что пушки Ивана Грозного почти сто лет были в строю и ни одна не испортилась.
Насчет своих пушек я так уверен не был. Царские были медными, не ржавели практически. Мои же — стальные. Без постоянного ухода, смазки и чистки проржавеют мгновенно. Но сталь-то куда как прочнее меди! Поэтому были они гораздо легче царских, да и стреляли дальше. Первые четыре на испытаниях выпускали снаряды дальше двух верст! Правда это были именно снаряды, хотя и из тех, что в мое время называли «практическими»: коническая болванка (только чугунная, не стальная) с медными поясками. Дело в том, что пушки я сделал нарезными, да еще казеннозарядными. Даже не потому, что это «прогрессивнее», а потому что стволы-трубы мне отливать было куда как проще чем цельные пушки. Ну а нарезка ствола получалась в качестве «бесплатного приложения» при его расточке. То есть я это сделал все-таки специально, но с моим станком мне было все равно, делать
Медь для опоясков тоже сам добывал: все равно при «обогащении» руды с Дубны халькопирит выбирался чтобы железо не портить, так чего зря добру пропадать? Конечно меди получалось очень немного, но на мои нужны хватало.
После достаточно долгих переговоров Шумской свои аппетиты поумерил, и, забрав все одиннадцать готовых пушек, отвалил. Правда мне пришлось пообещать сделать еще двадцать в следующем году. Что мне, жалко что ли пообещать-то? А может и сделаю, в конце октября я собирался задуть домну в Дубне, там два конвертера на тонну чугуна каждый уже ждали этого чугуна с нетерпением.
С Шумским отправились и все заготовленные снаряды, почти пять сотен. Как он из допрет куда надо для меня оставалось загадкой: каждый снаряд весил по десять килограммов. Впрочем и пушки были не из легких. Не противотанковые, но все же по четверть тонны без лафета, а в сборе так и вовсе по шестьсот килограммов. И восемьдесят пять миллиметров калибром.
С пушками уехали и четверо стрельцов, которых я обучил правильной эксплуатации и стрельбе. Уехали они не навсегда, но все-таки обороноспособность Супрутья понизилась. А Шумской верно сообразил, что пушечное производство без охраны оставлять нельзя, так что вместо этих четырех в село (церковь как раз была достроена) на постоянной основе было переселено еще два десятка стрельцов, уже из тульского гарнизона. И столько же — в Дубну. Народ оказался работящий и умелый, недостатка что в кирпиче, что в цементе у меня уже не было, так что до снега каждый населенный пункт увеличился на два десятка крепких изб. Со всеми подсобками: супрутская лесопилка исправно поставляла доски, а новая, Дубненская, так вообще пиломатериалами буквально заваливала: она была пристроена к той же водяной турбине, что должна была обеспечивать воздуходувки железоделательного завода, и три сотни «лошадок», пока воздуходувки простаивали, давали по десятку кубометров пиломатериалов в час. Так что стропила, полы, потолки, двери, окна — все было в достатке. Правда вот в окнах пока были пузыри, но это дело тоже поправимо: золы получалось просто огромное количество и я распорядился мыть поташ. Конечно пара килограмм в день — это немного. Но я же не собирался облагодетельствовать всю страну сразу.
Ну, не знаю как насчет «всей страны», но изрядную ее часть «облагодетельствовать» все же пришлось. На Юрьев день в мои владенья явочным порядком прибыло чуть меньше пятисот мужиков. Причем, по их словам, «прочие просто не успели» — далеко ехать. Народец прибыл из сильно разных мест, от Новгорода и Вологды до Брянска и Могилева. Я больше недели только подписывал «переходные» бумаги.
Поскольку царь щедрой рукой «выделил» мне для производственных и прочих нужд земли «на двадцать пять верст вкруг Супрутья и на десять вокруг построенного по свободному выбору града Дубненского», я недрогнувшей рукой начертал на составленной мною карте окрестностей пару мощных «рабочих поселков» на месте будущих Плавска и Щекино, где распорядился ставить «села о пятидесяти избах». Два десятка кузнецов, плотников, шорников я направил в Дубну, три десятка самых «многосемейных» крестьян оставил в Супрутье. Прочих же «расселил» в трех десятках «вёсок», более-менее равномерно разбросанных по «моей» территории.
Конечно «расселил» — сильно сказано. Южнее Упы верст на сто минимум стояли сплошные леса, так что для «расселения» мужикам предстояло еще и лес расчистить. Впрочем, инструмент у меня был, народ же, получив топоры и пилы, довольно быстро отстроил небольшие зимовья, так что кое-как разместились. В Щекино я сразу же повелел и шахты строить, там вообще неглубоко угля было много. Всю зиму крестьяне валили лес, жгли уголь (древесный, для домен), заготавливали материал для домов.
А в начале марта тысяча пятьсот сорок восьмого года в Дубну снова приехал Шумский и привез царский указ, по которому мне присваивалось звание столбового дворянина. Оказалось, что мои пушки в Волге не потопили, как почти все прочие, и они благополучно доползли до Казани. Казань царю взять не удалось, но вот пушечки мои показали себя ну очень с хорошей стороны. Поставив орудия, по примеру прежних, в трех сотнях метров от стен крепости, по деревянным стенам Казанского Кремля они сделали всего по пять-шесть выстрелов. Больше просто пороху не хватило, его-то как раз почти весь и потопили вместе со старыми пушками. Но результат стрельбы царя очень порадовал: снаряд с такой дистанции просто перерубал дубовое бревно стены. Было бы побольше пороху, так просто бы снесли стены к чертовой матери, а так лишь напугали татар до полусмерти и ушли. Но твердо пообещали вернуться.