Великолепно!
Шрифт:
Эмма молча смотрела на него, не в силах подобрать нужные слова: он был слишком хорош собой…
– Ты можешь говорить, моя радость?
Губы Эммы приоткрылись, позволив ей произнести всего лишь одно слово:
– Зеленые.
«Мне повезло, – подумал Алекс. – Самая красивая служанка в Лондоне лежит в моей карете, и она совершенно потеряла разум».
Прищурив глаза, он принялся пристально вглядываться в ее лицо, а затем спросил:
– Что ты сказала?
– У вас зеленые глаза.
Голос ее звучал глухо: видимо, ей все еще трудно было говорить.
– Да,
Эмма снова зажмурилась. Господи, неужели она сказала что-то вслух о его глазах? Что за невообразимая глупость! Конечно же, ему известно, какого они цвета, а леди наперебой твердят ему о его прекрасных пленительных зеленых глазах.
– Скажи мне, как тебя зовут.
– Эм…
Эмма кашлянула.
– Мег. Мое имя Мег.
– Приятно познакомиться, Мег. Меня зовут Александр Риджли, но ты можешь называть меня Алексом или Эшборном, если пожелаешь. Так зовут меня друзья.
– Почему?
Вопрос прозвучал прежде, чем Эмма успела осознать, что задала его. Вряд ли кухонные служанки задают подобные вопросы.
– Потому что это мой титул. Я герцог Эшборн.
– О!
– У тебя занятный выговор, Мег. Ты, случайно, не из колоний?
Эмма скорчила гримаску. Самым отвратительным и непереносимым для нее было слышать, как англичане пренебрежительно отзываются о ее стране, называя ее колонией.
– Я из Соединенных Штатов Америки, – сказала она высокомерно, совсем забыв о том, что должна вести себя как горничная. – Мы уже несколько десятилетий независимая страна, и не следует называть нас вашей колонией.
– Твоя правда. Должен заметить, ты снова обретаешь свой боевой дух.
– Прошу прощения, ваша светлость, – ответила Эмма тихо. – Мне не следовало разговаривать с вами в таком тоне.
– Да ну же, Мег, не стоит скромничать. Ты не робкого десятка и имеешь право говорить со мной так, поскольку спасла жизнь моему племяннику.
Эмма была озадачена. Она совершенно забыла о маленьком мальчике.
– Надеюсь, он в порядке? – спросила она с тревогой.
– В полном порядке, благодаря тебе. А вот ты…
– Право же, я чувствую себя совсем неплохо, и, думаю, мне уже пора домой.
Эшборн снова погладил ее по щеке, и когда он к ней прикасался, в голове Эммы не оставалось ни одной здравой мысли. Она неотрывно смотрела на его полные губы, гадая, возможно ли, чтобы они прижались к ее губам.
Осознав, насколько бесстыдны ее мысли, Эмма вспыхнула, и в глазах герцога тотчас же появилось беспокойство.
– Ты уверена, дорогая, что снова не потеряешь сознание?
– Не думаю, что вам следует называть меня «дорогая».
– О, я думаю, следует.
– Это непристойно.
– Я редко веду себя пристойно, Мег.
Эмма не успела усвоить эту мысль, как он уже поспешил показать ей, насколько непристойно способен себя вести. Она вздохнула со всхлипом, когда его губы прижались к ее губам. Поцелуй длился всего мгновение, но оказался достаточно долгим для того, чтобы воздух с шумом вырвался из легких Эммы, а все тело затопили незнакомые ощущения.
– Это те чувства, которые тебе еще предстоит испытать, – прошептал он страстно у самых ее губ, потом поднял голову и посмотрел Эмме в глаза.
Решив, что для начала этого вполне достаточно, герцог отодвинулся от Эммы и устроился на противоположном сиденье. Дыхание его стало прерывистым и неровным: он не мог припомнить, когда в его жизни происходило нечто подобное, когда единственный поцелуй подействовал бы на него столь сильно.
И все же, хотя желание бушевало в его крови, он не смел и не хотел даже думать о возможном продолжении, боясь, как бы не стало хуже.
Подняв глаза, герцог заметил, что Мег внимательно смотрит на него. Черт возьми! Она бы, наверное, снова потеряла сознание, если бы смогла прочесть его мысли. Ему не следовало связываться с простой девушкой, которой к тому же на вид не больше шестнадцати и которая наверняка по воскресеньям ходит в церковь.
Эмма попыталась приподняться и тотчас же почувствовала приступ головокружения.
– Мне надо домой, – сказала она, пытаясь встать и дотянуться до дверцы. Кузены предупреждали ее, что улицы Лондона кишмя кишат опасными людьми, но никто не говорил, какая опасность может таиться в карете дворянина.
Алекс поспешно схватил ее за руку и снова усадил на сиденье.
– Никуда ты не пойдешь: не хватало еще, чтобы по дороге ты потеряла сознание. Сейчас я отвезу тебя домой. К тому же моя сестра пошла купить яиц, и нам придется дождаться ее.
– Яйца! – Эмма вздохнула и оперлась головой на руку. – Про них я совсем забыла. Теперь кухарка снимет с меня голову, это точно.
Герцог, прищурившись, следил за ней. Возможно, Софи права и с Мег скверно обращаются. Ему не следует просто сидеть и ничего не предпринимать, когда столь хрупкой девушке грозит опасность. Он и в самом деле наймет ее и не позволит вернуться к прежнему мучительному существованию.
Тем временем Алекса терзали мучительные сомнения. Конечно, он не сможет нанять ее, иначе дело кончится тем, что через несколько дней она окажется в его постели. Софи права: Мег следует пойти в услужение к ней – там она не будет подвергаться опасности с стороны таких, как он. Хорошо еще, что у него осталось немного совести; в целом же те времена, когда он проявлял беспокойство по отношению к какой-либо женщине, за исключением матери и сестры, давно миновали.
Всем в Лондоне было хорошо известно, что Алекс – убежденный холостяк. Разумеется, в какой-то момент жизни ему придется жениться хотя бы ради того, чтобы произвести на свет наследника, но нет причины, по которой следует эту жертву принести так скоро. Вот почему Алекс держался в стороне от светских леди, предпочитая им общество куртизанок и оперных певиц. В тех редких случаях, когда он посещал светские вечера, женщины всегда окружали его, несмотря на его отчужденный вид и цинизм, но у Алекса они редко вызывали приятные мысли. Если высокородная леди начинала с ним флиртовать, он приходил к выводу, что она или слишком глупа, или точно знает, чего хочет. Иногда он шел на уступки и проводил время с такой дамой в постели, но ничего больше из этого не следовало.