Великолепно!
Шрифт:
Кэролайн вздохнула, отметив про себя, что ее племянница постепенно приходит в свойственное ей воинственное состояние.
– Это было до или после того, как он… скомпрометировал тебя?
Эмма отвела глаза:
– После.
– А тебе не кажется, что со стороны Эшборна вполне естественно такое поведение, раз женщина благородного воспитания вступила с ним в интимные отношения?
– Все равно он мог бы попросить меня.
– Пожалуй, тут ты права, – согласилась Кэролайн. – Это было его просчетом, но я не уверена, что это достаточное основание для отказа… Если, конечно,
Эмма молчала.
– Так есть или нет?
– Нет, – произнесла Эмма едва слышно.
– Ну вот и хорошо. – Кэролайн встала и подошла к окну. – Скажи, ты его любишь?
Эмма кивнула, и по щеке ее скатилась слеза.
– В таком случае тебе придется преодолеть свою строптивость. – Кэролайн села рядом с Эммой и нежно, по-матерински, обняла ее. – Хотя, признаюсь, я бы на твоем месте сделала это не сразу. Тебе понадобится чуточка гордости и упрямства в браке с таким человеком, как герцог.
– Знаю. – Эмма громко вздохнула.
– А теперь, дорогая, осуши глазки, – сказала Кэролайн, целуя племянницу в лоб. – Нам пора спуститься вниз и сообщить мужчинам о твоем решении. – Легко поднявшись, она направилась к двери.
– Да, но как быть с моим отцом? – внезапно забеспокоилась Эмма. – Я не могу выйти замуж без его благословения. И потом, его компания…
Кэролайн добродушно усмехнулась:
– Думаю, ты всегда втайне знала, что «Данстер шиллинг» – не женское дело. Что же касается твоего отца, ему придется положиться на наше суждение. И помни: мы не должны терять время.
Глаза Эммы округлились, и она невольно взглянула на свой живот. Странно, но отчего-то прежде ей в голову не приходила мысль о ребенке…
– Вижу, что ты меня поняла!
Когда женщины вошли в кабинет хозяина дома, Генри и Алекс сидели в благодушном молчании со стаканами виски в руках, и, увидев это, Эмма прищурилась. Не было похоже, чтобы ее дядя рвал и метал по поводу ее утраченной добродетели. Она облегченно вздохнула. Да, лучше, чтобы брак начинался мирно.
– Кажется, вы хотите нам что-то сообщить? – с места в карьер начал Генри.
Эмма опустила глаза, а затем подняла их и в упор посмотрела на Алекса:
– Я сочту за честь выйти за вас, ваша светлость, – она слегка вскинула подбородок, – если вы соблаговолите попросить моей руки.
На губах Алекса неожиданно появилась улыбка.
– Вероятно, ты желаешь, чтобы я опустился на одно колено? – насмешливо спросил он.
Эмма нервно облизнула губы.
– Это не обязательно. Не думаю, что в этом есть необходимость.
Улыбка по-прежнему не сходила с лица Алекса. Эмма выглядела очаровательно со вздернутым подбородком – весьма распространенный способ показать свою гордость. Ему захотелось дотянуться до нее и заправить в прическу локон ее ярко-рыжих волос, но, помня о присутствии Генри и Кэролайн, герцог лишь поднес руку Эммы к губам.
– Скажи, ты выйдешь за меня? – как мог любезно спросил он.
Эмма кивнула, словно не доверяя своей способности говорить, и Генри с Кэролайн, поняв, что их миссия выполнена, незаметно удалились, оставив молодых людей наедине.
Губы Алекса все еще прижимались к руке Эммы.
– Мне жаль, что я раньше не сделал тебе предложения должным образом, – сказал он тихо.
Эмма вздохнула, припоминая ужасную сцену в гостиной Алекса. Неужели это было всего два дня назад? А ей-то казалось, что с тех пор пролетела целая жизнь.
– Думаю, нам стоит оставить все это в прошлом и начать жизнь с оптимистической ноты. – Ее голос постепенно окреп.
– Полностью согласен.
Алексу хотелось заключить Эмму в объятия и целовать до беспамятства, но он не смел. Каким-то образом он чувствовал, что счастье всей его жизни висит на волоске, и боялся нарушить шаткое равновесие.
– Впредь я попытаюсь не быть таким… самоуверенным, – сказал он наконец.
– А я попытаюсь не быть такой упрямой, – пообещала Эмма.
Только теперь Алекс позволил себе заключить Эмму в объятия и нежно прижал к своей широкой груди. Слушая, как громко бьется его сердце, Эмма чувствовала, что ничто на свете не могло бы сейчас заставить ее сдвинуться с места. И все же она опасалась, что шрамы от нанесенных Алексом ран еще долго будут кровоточить. К тому же он не сказал, что любит ее. При этой мысли Эмма замерла, но тут же напомнила себе, что тоже не сказала ему о своих чувствах.
– Что-то не так, дорогая? – спросил Алекс, почувствовав ее волнение.
– Нет, все хорошо. Просто я задумалась – вот и все.
– Задумалась? И о чем же?
– Так, ни о чем. – Эмма опустила глаза. – Кстати, о свадьбе. Думаю, у нас не очень много времени, чтобы все подготовить как положено.
Разжав объятия, Алекс подвел Эмму к дивану, и они сели.
– Ты, вероятно, мечтаешь о пышной свадьбе? – Алекс терпеливо ждал ответа.
– Не обязательно. В Лондоне не много людей, которых я знаю настолько хорошо, чтобы их отсутствие на моей свадьбе огорчило меня. Зато я хочу особенное платье, – шаловливо добавила она, – и еще хочу, чтобы к алтарю меня повел мой отец.
Алекс раздумывал недолго.
– Жаль, но мы не сможем дожидаться твоего отца, поскольку я хочу, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. Я даже не буду дожидаться, пока твоя тетка и моя мать договорятся о том, какими цветами украсить зал для гостей.
Эмма тихонько рассмеялась:
– А знаете, ваша светлость, мы ведь познакомились как раз из-за цветов…
– Не называй меня «ваша светлость», – попросил Алекс.
– Прошу прощения, это только оговорка. Боюсь, меня слишком долго учили светским манерам.
– Лучше расскажи, как случилось, что я обязан цветам всем счастьем своей жизни.
– Тогда, чтобы не возиться с украшением зала, я вышла из дома в одежде горничной и совершенно случайно спасла Чарли из-под колес кеба. Я до сих пор терпеть не могу расставлять цветы.
Алекс от души рассмеялся:
– Обещаю, любовь моя, что на нашей свадьбе будет море цветов, но ты не будешь их расставлять.
Следующие несколько дней прошли в лихорадочной деятельности. Алекс надеялся заключить их брак в этот же уик-энд, но после пятиминутной дискуссии с Кэролайн все же согласился отложить его на неделю.