Велимир Хлебников
Шрифт:
Постановки получились даже более скандальными, чем поэтические вечера и художественные выставки. Публика была подогрета еще во время репетиций. Профессиональные актеры отказались играть, пришлось набирать студентов. Маяковский сам исполнил главную роль в своей трагедии; Крученых также участвовал в постановке и прочел пролог Хлебникова. Большую выдумку проявил Малевич: чтобы сделать громадными «будетлянских» силачей, он придумал им очень высокие плечи (на высоте рта), головы же в виде шлема соорудил из картона — получилось впечатление двух гигантских человеческих фигур. Еще один интересный прием — бумажный занавес, который не раздвигали, а разрывали «будетлянские» силачи.
И на том и на другом спектакле основная масса зрителей свистела и скандалила. Во время представления трагедии из зала слышались реплики: «Маяковский идиот, дурак, сумасшедший!» Когда по ходу действия Маяковский
На постановке оперы тоже истерическим смехом встречали каждую фразу. Публика неистовствовала, но, конечно, не от восторга. Вывели нескольких лиц, которые криками мешали слушать. Зрители хохотали, визжали, свистели, переговаривались со сценой, возмущались и все-таки досидели до конца. Так что газетчикам была дана богатая пища, причем обсуждали они не только спектакли, не только игру актеров, но и поведение публики. Они, как утверждали многие, разыгрывали свой спектакль, не менее интересный, и неизвестно, кто за кем наблюдал: зрители за актерами или наоборот.
71
Цит. по: Крусанов А.Русский авангард: 1907–1932. Т. 1. СПб., 1996. С. 148.
В целом отрицательные рецензии преобладали, и лишь в некоторых было сказано, что спектакли футуристов возрождают балаган, одну из самых древних форм театра; что в этих спектаклях собраны все театральные выдумки и находки последних лет и что постановки футуристического театра сродни мейерхольдовским постановкам «Балаганчика» в театре Комиссаржевской и «Дон Жуана» в Александринском.
Скандальность футуристических спектаклей напугала председателя «Союза молодежи» Жевержеева, субсидировавшего постановки, и блок «Гилеи» с «Союзом молодежи» распался.
Теперь футуристы стали искать себе новых союзников и нашли их в других футуристических группировках, размножившихся в Москве и Петербурге. Особенно активна была группа эгофутуристов, поссорившаяся со своим лидером Игорем Северяниным. Вел активную борьбу и «Мезонин поэзии», куда входили Вадим Шершеневич, Константин Большаков, Рюрик Ивнев и другие, а в самом начале 1914 года в Москве возникла группа «Центрифуга», членами которой стали Борис Пастернак, Сергей Бобров и Николай Асеев. «Гилея» пыталась сотрудничать то с эгофутуристами, то с «Мезонином поэзии». Совместно с «Мезонином» и Северяниным решили делать «Первый журнал русских футуристов». В редколлегию вошли: от «Гилеи» — Маяковский, Бурлюк и Каменский, от «Мезонина» — Большаков и Шершеневич. Главным редактором выбрали Василия Каменского как самого веселого и безобидного. Решено было стихи печатать в порядке жребия. Написали фамилии, положили бумажки в шляпу. Тянул Маяковский. В результате ему самому досталось последнее место, первое — Лившицу.
Таким образом хотели ликвидировать отдельные издательства и сделать один общий журнал, заменить винтовки пушкой. Но затея едва ли не провалилась. Вышел всего один номер журнала, да еще совместными усилиями переиздали сборник «Дохлая луна».
Во многом неудаче с совместным изданием «помог» Хлебников. Он написал открытое письмо и направил его в редакцию «Первого журнала». В письме говорилось: «Давид и Николай Бурлюки продолжают печатать подписанные моим именем вещи, никуда не годные, и вдобавок тщательно перевирая их. Завладев путем хитрости старым бумажным хламом, предназначавшимся отнюдь не для печати, Бурлюки выдают его за творчество, моего разрешения не спрашивая. Почерк не дает права подписи. На тот случай, если издатели и впредь будут вольно обращаться с моей подписью, я напоминаю им о скамье подсудимых…» Это письмо было написано как раз после инцидента с приездом Маринетти, когда Хлебников обиделся на всех своих соратников. В результате в «Первом журнале» было опубликовано всего несколько стихотворений Хлебникова и несколько маленьких прозаических произведений.
В этом «открытом письме» Хлебников протестует и против издания первого тома собрания своих сочинений. Конечно, Бурлюк не всегда внимательно читал рукописи, однако то, что он предпринял в 1914 году, заслуживает уважения. В феврале вышли «Творения» Хлебникова (том I). Впервые его творчество было представлено с такой полнотой. Сто страниц текста; «словотворческие» и другие стихотворения, поэмы и пьесы, рассказ. Восторженные предисловия написали Д. Бурлюк и В. Каменский.
Каменский
Бурлюк вторил Каменскому: «Действительно Хлебников указал новые пути поэтического творчества! Безусловно! Хлебниковым созданы вещи, подобных которым не писал до него ни в русской, ни в мировых литературах никто».
Бурлюку было очень обидно за такой хлебниковский выпад против него. Весь 1913 год он потратил на переписывание тех рукописей Хлебникова, которые оставались в Чернянке. Сам Хлебников иногда был небрежен с ними. Так, однажды, уезжая из Херсона, он отправил корзину своих рукописей багажом в Казань, а сам не поехал. «Зачем же, Витя, ты это сделал?» — спросил Бурлюк. «Гм-гм… думал, что поеду… в Казань…» Корзина эта, естественно, пропала. Бурлюк не мог давать Хлебникову корректуру, так как тот начинал поверх корректуры писать практически новый текст. Кроме того, у него постоянно не было денег, но платить ему гонорар было невозможно, так как тратил он тоже, по мнению друзей, неразумно. Однажды, видя, что Хлебников голоден уже несколько дней и одет кое-как, друзья собрали ему денег на еду и на экипировку. Хлебников пошел в магазин и купил дорогой портсигар. На еду и одежду денег не осталось. Друзья заботились о нем по мере возможности, но Хлебников чаще всего поступал по-своему. Как в жизни, так и в литературе он был, как говорит Бурлюк, «величаво лохмат от природы», его никто не мог «причесать».
Если издательская деятельность Бурлюка вызывала у Хлебникова сильнейшее неприятие, то к другим своим друзьям-издателям он относился совсем иначе. Более того, он допускал и дружескую редактуру, и даже соавторство. «Алексей Елисеевич! — писал он к Крученых. — Если это не противоречит издательству „Журавль“ (М. В. Матюшин) (спросите его), то издайте, как вы хотели раньше, ради рисунков Филонова и его выхода в свет как книгописца, „Девий бог“ или „Дети Выдры“. При этом он и Вы тоже имеете право изменять текст по вкусу, сокращая, изменяя, давая силу бесцветным местам. Настаиваю. Посмотрим, что из этого выйдет». [72]
72
Цит. по: Капелюш Б. Н.Архивы М. В. Матюшина и Е. Г. Гуро // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1974 год. Л., 1976. С. 17.
Результатом Хлебников остался доволен: практически одновременно с первым томом «Творений» в Петербурге вышел «Изборник стихов» Хлебникова с иллюстрациями Филонова. После этого Хлебников написал Матюшину: «Получил Изборник. Кланяйтесь Филонову. Спасибо за хорошие рисунки». Филонов иллюстрировал стихотворения «Перуну» и «Ночь в Галиции», причем не только иллюстрировал, но и сам написал на литографическом камне текст, который тоже стал своеобразной «иллюстрацией». Например, в слове «гадюка» заглавное «г» изогнулось, как змея, а в слове «шиповник» «к» превратилось в куст с шипами и цветками.
У Филонова, как и у Хлебникова, был достаточно сложный, неуживчивый характер, но именно с Хлебниковым Филонов сблизился и подружился в эти годы. Не без влияния Хлебникова написан сборник литературных произведений Филонова «Пропевень о проросли мировой». Это было уже в 1915 году, и Хлебников сказал: «От Филонова, как писателя, я жду хороших вещей; и в этой книге есть строчки, которые относятся к лучшему, что написано о войне».
К весне 1914 года Хлебников поссорился со многими друзьями и несколько разочаровался в них, да и в футуризме тоже.