Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
Как по сигналу дикая круговерть остановилась. На мужчину смотрел один из разбойников. Кучер поднял голову, на лице застыло возмущение:
– Сколько тебе лет, атаман?
Всадник захохотал:
– Шудр осмелился заговорить! Сколько мне лет? Я не умею считать!
– Как же ты делишь добычу среди братьев?
Орава хранила гробовое молчание. Атаман хохотнул:
– Умён старик. Ответь ка на мой вопрос – как ты будешь говорить, когда я отделю голову от тела?
Цулланур, наблюдавший за толпой, шепнул Лавиену:
– Его до сих пор не убили. У нас есть шанс выжить.
Царевич кивнул.
Кучер простер руку в сторону главаря:
– Где твой старший
Разбойник перестал смеяться и опустил саблю. В голосе появилась злоба с примесью испуга:
– Что ты знаешь о моем брате?
Старик пожал плечами:
– Уже знаю, что он есть, а это немало. Старших можно ненавидеть, но уважать их обязаны все.
Свара притихла. Кучер ощущал, как оторопели бандиты, видел, как с силою сжали они оружие. Понизив голос, мужчина продолжил:
– У тебя есть и отец. У каждого из нас он есть. Я не видел своего, но оказываю честь давшему мне жизнь. И что вижу? Дети пустыни, известные своим почитанием традиций, смеются над человеком, который годится им в отцы?
В воздухе копилось напряжение. Цулланур выудил из кармана шёлковый платок, отёр заливавший глаза едкий пот. Лавьен дышал тихо, краем глаза наблюдая за кучером и головорезами. Старик стоит прямо, смотрит на одного из бандитов, скорее всего, главаря. В шайке никто не восклицает, не скачет – все застыли в нерешительности. От камней веет жаром, воздух маревеет.
Вдалеке раздался трубный зов. К ним приближался еще один разбойник – щуплый коротышка. В отличие от всех всадников скакал он не на пустынном гелише, а на изящном красношкуром арпейне. Кошак двигался грациозно и стремительно, за один прыжок преодолевая расстояние в двадцать шагов. Когда до шайки оставалось прыжков девять, арпейн остановился. Карлик закричал:
– Оставьте эту мелочь! Через три бархана караван! Если поторопимся, нападем среди долины, внезапно!
Разбойники пришли в себя, загоготали. Вскинув сабли над головами, шайка последовала за щуплым мальчишкой. Один из бандитов напоследок обернулся к старику:
– Когда-нибудь мы встретимся. И тогда разговоры о чести тебя не спасут.
Едва разбойники скрылись из виду, кучер запрыгнул на козлы, натянул поводья. Ехали быстро, стараясь как можно скорее увеличить расстояние между ними и бандитами. Если те одолеют хорошо защищенный караван, то будут грабить и пировать неделю. После загребут наживу в тайник и сызнова отправятся на промысел. В любом случае, нужно уйти подальше.
Миновав долину камней, со стороны каравана что-то взорвалось. Волной оглушило, верблюды испуганно потянули поводья, с повозок свалились мелкие сундуки. Цулланур выглянул в оконце, недовольно нахмурил брови:
– Так и знал. Какой же караван без мага.
Следующие четыре дня прошли спокойно. Обоз с царевичем миновал скалистые расщелины, сразу выйдя на заселенную долину. Вся местность усеяна россыпью глиняных домиков – каждый в два метра высотой, друг от друга недалеко, едва протиснется запряженная колесница. Повозки спустились с холма, неторопливо покатились меж серых жилищ. Из убогих хижин робко выглядывали перемазанные люди, грязные волосы всклокочены, в глазах боль и страх. Лавиен выглянул из окна, с ужасом и брезгливостью отпрянул, захлопнул ставню. За край дверцы ухватилась рука – вся покрыта коростами, кожа растрескана, в трещинах багровеет раскрытая плоть. Кучер оттолкнул попрошайку шестом, достал багор. Серый люд топтался у хижин, желтоватые глаза смотрели исподлобья, с голодом и ненавистью, но преградить путникам дорогу никто не решался.
Царевич посмотрел на казначея. Взгляд выражал отвращение и жалость:
– Кто эти бедняги? Небт Снефру настолько беден, что оставил подданных
Толстяк покачал головой, сожалеючи молвил:
– Не все земли живут уставом Веллоэнса, господин. Из-за разбойников мы вошли в Маноху черным ходом. Эти люди – невольники, какой-то купец держит их для производства кирпичей. Правителю непросто держать все области под контролем.
Лавиен опешил:
– Но в нашем Царстве тоже много рабов и они не выглядят такими измученными.
– Ваш отец, а также многие цари до него чтят Устав Древних. Не только на словах, но и делами. Когда Царь чтит мудрость веков, то и Царство его утверждается навечно. Но у других владык – по воле Высшего или ещё по какой причине – алчность пересиливает добродетель. Да и в Веллоэнсе есть нечистые на руку – страна велика, и город городу рознь.
Юноша прислонился к стенке, закрыл глаза. От продавливающих щебень и глину колес на всю карету передавалась мелкая дрожь. Вибрация переходила на тело, расслабляла, успокаивала, настраивала на думы. Да, Веллоэнс стал великим Царством. Отец всегда был справедлив и милостив, он устроил управление государством так, что каждый мог стать тем, кем хотел. При этом не было секретов и тайн. Магия стала бытовым инструментом работы. Крестьяне с помощью несложных заклятий вспахивали землю, выкорчевывали камни с полей. Дровосеки точили топоры и на месте срубленых деревьев одним взмахом высаживали молодые побеги. Если человеку не нравилось его ремесло, он всегда мог переучиться. Суфий, старейший из мудрецов, занимался подготовкой наставников и пророков. Каждый из жителей мог узнать, к чему есть способности. В городе отличный университет, магистры и учителя путешествуют по всей стране, организуют замечательные школы, преподают науки. Из многих крестьян вышли замечательные стратеги и инженеры, некоторые музыканты стали руководить армией, а стоначальники, пресытившись военными походами открывали свои кожевенные и кузничные лавки. Даже непутевые и ленивые были при деле. Рабы жили в домах господ, питались не хуже хозяев и вполне довольствовались своим положением. Обычно, никто из рабов, после семи положенных лет службы, не пользовался правом стать свободным. Почти никто…
– Мы подъезжаем, господин. Смахните пелену сна.
Лавиен приосанился, одёрнул задравшуюся гуяверку. Выглянул в окно. Серое поселение осталось позади, мимо проплывали скалистые зубцы, холмы, усеянные редкими деревцами с широкими листьями на самой верхушке, в илистых ручейках плескались дети. Повозка вывернула на оживленную базарную площадь. Тут и там стояли лотки с фруктами, тканями, специями. Торговцы зазывали прохожих, расхваливали товар. По рынку шныряли менялы, обменивали медяк на куль фиников, финики на куль орехов, орехи на два арбуза, каждый продавали по медяку. Сновали и воришки. Вокруг представления собралась толпа зевак – худющий, как скелет, меднокожий мужчина в набедренной повязке, не торопясь расхаживал по красным углям, останавливался, вставал на руки и прогуливался вниз головой. В момент узел между ног развязался и повязка сползла на талию, представив на обозрение внушительное достоинство трюкача. По толпе пошел гогот, огнеходец пытаясь поправить тряпицу, потерял равновесие и грохнулся на угли, подняв клубы золы.
Лавиен успел заметить, как в эти секунды легкие руки срезали несколько подвязных кошелей. Негодуя, царевич обернулся к Цуллануру:
– Да он заодно с ворами! Отвлекает прохожих, пока босяки подчищают карманы!
Казначей как-то странно улыбнулся:
– О, нет, господин! Он просто взял дополнительную плату за особое представление. Мы еще только приближаемся к сердцу Манохи. Будьте осмотрительны царевич – это мелкие проказники. Настоящие дельцы живут при царе. Срезать кошель – несложно, а дворцовые проныры опустошают сокровищницы одним языком.