"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Фарзана посмотрела на пылающие щеки женщины. Взяв спящего мальчика, она покачала его: "Пойду, уложу нашего сладкого, а когда вернусь, — чтобы все готово было".
Марья посмотрела вслед колыхающимся шелковым занавесям и потянула к себе записку.
— Милая, дорогая Мариам! — едва шевеля губами, прочла она. "Надеюсь, с вами и Муниром все в порядке. Меня зовут Питер Кроу, я торговец из Англии, тот человек, что помог вам на охоте. Дорогая Мариам, вы, скорее всего, посчитаете это безумием, но с тех пор, как я вас увидел, я думаю только о вас. Прошу вас, не откажите мне во встрече, хотя бы короткой. Вы можете ответить мне на арабском языке, или, если вы знаете языки Европы — то на них. С искренним уважением и глубокой любовью к вам и маленькому Муниру, ваш Питер Кроу".
Марья приложила ладони к горящему лицу. Наклонив белокурую, непокрытую голову, она стала писать.
Фарзана, что неслышно вернулась в комнату, приняла сложенное письмо. Неуловимым движением, спрятав его куда-то под халат, присев, она положила голову Марьи себе на плечо.
— Не надо плакать, — ласково сказала женщина. "Сядешь с ним на корабль, и уплывете далеко-далеко, у Мунира будет отец. Хороший отец, такой, как нужно, и у вас еще будут дети. Не бойся, Мариам".
Женщина помолчала: "А как же он со мной встретится? Это ведь опасно".
— О, — заметила смешливо Фарзана, — покраснела, дорогая. И задышала, — женщина наклонила голову, — часто. Что, вспомнила, какие у него глаза — лазоревые, — томно сказала женщина, — как небо. А встретиться, — она рассмеялась, — это ты на нас положись, Мариам.
Марья, на мгновение, задержала ее руку: "А что я тебе и Вальтеру? Чужестранка, без рода, без племени…"
Фарзана наклонилась и поцеловала белый лоб. "Вальтер тоже, — поправляя чалму, ответила она, — не как раджа, сюда приехал, а в трюме корабельном. И я в канаве родилась, а то и где похуже, — женщина пожала плечами.
— Как это у вас в Писании сказано — пришельцу помогай, ибо сам ты был пришельцем в земле Египетской. Мы с Вальтером той осенью в Пондишери ездили, в собор Непорочного Зачатия, его строят еще. Там монах был, инженер, брат Джованни — он так говорил хорошо! — Фарзана вздохнула: "Они с Вальтером подружились. Жалко только, что этот брат Джованни потом из Гоа — в Новый Свет отплыть должен был. Редко такого встретишь. А вы с Питером, — деловито добавила Фарзана, — в Бомбее повенчайтесь. Там, у англичан церковь есть. И маленького окрести, ты же хотела".
— Окрещу, — внезапно улыбнувшись, сказала Марья. "Может и ты сама… — она поднялась и шутливо толкнула Фарзану в плечо — женщины были одного роста.
— Подумаю, — та быстро обняла Марью: "Все, жди своего англичанина, скоро увидитесь".
Питер отер шелковым платком лоб: "Что теперь говорит наш добрый друг, — он чуть поклонился, — господин Махди?"
В лавке было душно, пахло шерстью и немного — красками. Снаружи гомонил базар, и Питер подумал: "Все равно, хоть и в тени эти ворота Лахор, а жарко".
Виллем отпил шербета: "Господин Махди клянется, что не может сделать скидку больше, другие торговцы его не поймут".
— Так пусть господин Махди…, - начал Питер, но тут мальчишка в тюрбане всунулся в лавку и сказал по-французски: "Вот вы где. Вам записка, месье".
Фарзана положила в руку Питеру клочок бумаги, и скрылась за коврами, что загораживали проход на улицу. "Покраснел-то как, — усмехнулся Виллем, глядя на кузена. Питер осторожно опустил письмо в карман халата. Поднимаясь, посмотрев на разочарованное лицо торговца, он вдруг рассмеялся: "Виллем, скажи господину Махди, что я беру не десять ковров, а двадцать, и черт с ней, со скидкой!"
Когда они вышли из лавки, Питер остановился: "Ее зовут Мария, она написала мне по-немецки и она согласна со мной встретиться. Виллем, — он поднял глаза, — я самый счастливый человек на свете. Нет, — Питер помотал каштановой головой, — самым счастливым я буду, когда мы с Марией повенчаемся, и все втроем сядем на корабль в Бомбее".
— Светишься весь, — ласково сказал Виллем, когда они шли к резиденции. "А зачем тебе столько ковров?"
Питер приостановился, пропуская телегу с овощами, и загадочно ответил: "Пригодятся".
На серебряных подносах валялись кости, куски лепешек и объедки овощей. Слуги только начали разносить сладости и шербет. Вальтер, незаметно наклонившись к уху Питера, прошептал: "Вот сейчас. Виллем его будет занимать рассказами о Европе, а мы с тобой ненадолго отлучимся. Фарзана ее приведет".
Питер дождался, пока Шах Алам отвернется, — Великий Могол сидел на возвышении, устланном коврами, перед отдельным столиком, — и быстро выскользнул из павильона в жаркую, безветренную ночь. Он поднял голову — небо было усеяно крупными, яркими звездами, и, выдохнул: "Господи, спасибо, спасибо тебе".
— Никогда еще такого не было, — подумал Питер, идя вслед за Вальтером по темному, безлюдному саду. Кончики пальцев у него похолодели. Питер почувствовал, как бьется у него сердце — беспорядочно, шумно. Дыхание перехватило. Он, увидев, как Вальтер отступил в сторону, — оказался перед кустами. Сильно, дурманя голову, пахло жасмином. До него донеслось какое-то шуршание, и женский, сладкий шепот: "Герр Питер, это я, Мария".
— Я сейчас умру, — подумал мужчина, и опустился на колени. "Мария, — выдохнул он — Господи, я не верю…". Он нашел губами мягкую руку. Не в силах оторваться от нее, прижимая ее к щеке, он услышал: "Мне надо вам сказать…"
— Не надо, — Питер поднял глаза. Ее лицо было открыто, в синих глазах сверкало отражение звезд. "Ничего не надо говорить, любовь моя, — попросил он, поднеся ее руки к лицу, наслаждаясь их прохладой. "Я вас люблю, и так будет всегда, — он помолчал, и, сглотнув, продолжил: "Я хочу увезти вас двоих отсюда, милая моя. В Лондон, — добавил он, и, поднимаясь, стоя совсем близко к ней, понял: "Если она меня поцелует, я же сознание потеряю, я и так — еле дышу".
Питер почувствовал прикосновение ее губ к щеке — легкое, мимолетное, — и едва устоял на ногах. "Мария, — спросил он серьезно, — вы поедете со мной? Вы и господин Мунир? — он улыбнулся.