"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Темнота. Боль. Она рванулась, придерживаемая за руки, и простонала: "Дайте! Дайте ребенка!". Она услышала чей-то испуганный шепот, слабый, высокий крик, и заставила себя открыть глаза. В вигваме пахло кровью. "Дети спят, — подумала она. "Хорошо". Индианки расступились. Она увидела то, что лежало на шкуре. "Убрать, — пронеслось в ее голове. "Унести. Подождать, пока умрет, и зарыть в лесу. Потом выпить то снадобье, я его уже сварила. Только бы он не увидел. Поздно, — она услышала тяжелые шаги у входа.
Он зашел, держа перед собой факел. Испещренное шрамами лицо было бесстрастным, холодным. Он, щелкнув пальцами, велел женщинам отойти. Смола капнула на шкуры, факел затрещал. Он, подняв ногу — наступил на уродливую голову ребенка. Она, рванувшись вперед, ощутила его железные пальцы у себя на шее. Он ткнул ее лицом в окровавленные останки и сказал: "Сейчас ты это уберешь. Потом пойдешь в яму. Начинай".
Вернувшись в вигвам, она еще успела найти флягу из тыквы и выпить темный, горький настой — до дна, давясь и захлебываясь, кашляя от отвращения. Он схватил ее за руку, и, отрезав кинжалом волосы, на глазах у всего лагеря, протащил к яме, окруженной острыми кольями. Она полетела вниз, к рабыням, — худым, с остриженными головами, сгрудившимся в углу.
— Дети, — подумала она. "Господи, кто теперь за девочками присмотрит?". А потом она погрузилась во мрак — спокойный, тихий мрак вечной полуночи, вечного безмолвия.
Она лежала, раздвинув ноги, чувствуя тяжесть мужчины на себе, слыша его частое дыхание, не открывая глаз. Потом он ушел, а она, присев на землю, обхватив себя руками, опустила голову на костлявые колени. Она застыла, покачиваясь в своей колыбели — там, где никогда не всходило солнце.
Капитан Кроу положил руку на плечо Меиру: "Стреляй". В стойбище было тихо, только из большого вигвама доносился возбужденный шум голосов.
— Погоди, — Меир покачал головой и указал глазами на индейца, что возвращался от границы лагеря. Он зашел в шатер. Меир, обведя взглядом прижавшихся к земле людей, чиркнул кресалом.
Он привстал на колено и легким, красивым движением отправил горящую стрелу прямо в небо.
— Сейчас Перкинс выпустит с десяток ядер, — подумал Стивен, — и тогда уже появимся мы. Он услышал свист над верхушками деревьев и удовлетворенно улыбнулся.
В вигваме жевали, смеялись, что-то кричали. Кинтейл внезапно, властно, крикнул: "Тихо!"
— Пушки, — понял он. "Господи, откуда тут пушки? Патриоты? Но как, по озеру сюда никто никогда не плавал, а по суше — мы бы их заметили".
Ядро, разорвав шкуры, упало прямо посреди вигвама. Кинтейл, вскочив на ноги, прижав к себе сына, велел: "Забираем золото и уходим отсюда!"
— Но женщины…, - попытался сказать кто-то.
Кинтейл ударил его, и выплюнул: "Найдем еще! По коням!". Он наклонился к индейцу, и передал ему ребенка: "Спаси его, брат. Если со мной что-то случится…"
Темные, узкие глаза заблестели, смуглое лицо, на мгновение, дрогнуло. Тот ответил: "Я выращу его достойным тебя, Менева".
Кинтейл услышал ружейный огонь. Схватив свой мушкет, он толкнул индейца: "Уходи, немедленно! Держи, — он кинул ему кожаный, тяжелый мешок. Проводив глазами темную голову сына, Кинтейл еще успел услышать его крик: "Папа! Папочка!"
Мужчина сцепил, зубы и заставил себя не смотреть в ту сторону. "С ним все будет хорошо, — сказал себе Кинтейл, и, отстреливаясь на ходу, побежал к лошадям: "Это не патриоты, они не в мундирах. Но где шайка бандитов могла достать пушки?"
Он успел вскочить на коня, и, пришпорив его, — понесся по узкой, лесной дороге вслед за своими людьми.
— Не смей! — крикнул капитан Кроу, но Меир уже бежал к коновязи. "Нет, — злобно подумал мужчина, доставая пистолет, — я тебе так просто уйти не дам".
Капитан Кроу оглядел дымящуюся траву, и крикнув отряду: "Женщин и детей не трогать, под страхом смертной казни!", — сорвал с коновязи висящую на ней веревку из тонкой кожи.
— Он отличный наездник, — подумал Стивен, — не то, что я. Конечно, он маленький, легкий. Ничего, сейчас догоним этого Кинтейла.
Он поравнялся с Меиром, и, бросив ему веревку, крикнул: "У тебя рубашка в крови!". Меир только отмахнулся, и, пригнувшись в седле, гикнув — вырвался на бесконечную, покрытую зеленеющей травой равнину, по которой, удаляясь, мчались всадники.
Кинтейл обернулся и выстрелил. Меир твердой рукой удержал своего коня. Раскрутив над головой веревку, бросив ее, он выругался сквозь зубы. Пуля просвистела у него прямо над ухом, и Меир почувствовал горячую кровь у себя на щеке.
Кинтейл, опутанный веревкой, упал на землю, его лошадь поскакала прочь. Меир, спешившись, слушая брань, которой его осыпал пленник, подобрал с земли выпавшее у него из рук ружье. Он наставил на Кинтейла пистолет:
— Меня зовут капитан Меир Горовиц, Континентальная Армия. Очень вам советую не предпринимать никаких необдуманных поступков, лорд Кинтейл. У меня в кармане лежит ваш смертный приговор, так что любые мои действия будут оправданы.
Меир устало вытер кровь с лица. Кинтейл посмотрел вдаль, — всадники уже скрылись из виду: "Менева в безопасности. Ему обо мне расскажут, мой сын вырастет таким же, как я. Слава Богу".
— Я не признаю ваших смертных приговоров, — ощерился Кинтейл. Голубые, холодные глаза блестели злобой. "Шайка самозванцев…"
— Король Георг, — Меир подтолкнул его сапогом, — в этом случае согласен с решением Континентального Конгресса, сэр Джеймс. Изредка мы сходимся во мнении с вашим монархом. Вставайте! — велел Меир, натягивая веревку. "И помните, я, в отличие от вас, стреляю без промаха".
— Горовиц…, - процедил Кинтейл. "Брат, значит".
— Брат, — кивнул Меир. Не убирая оружия, он приказал: "Вперед!"
Капитан Кроу прошелся по разоренному вигваму и оглянулся: "Что там, сержант Фримен?"