"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Дымки над лесом, — Стивен передал Меиру подзорную трубу:
— Женщин я на берег не пущу. Я знаю, что миссис Онатарио не хуже меня из лука стреляет, но одной — за пятьдесят, а второй — восьмой десяток идет. Пусть ранеными занимаются, мы сюда их будем относить, Фримен за это отвечает.
Меир посмотрел на легкое, серое облачко над вершинами густого, соснового леса. Положив руку на пистолет, он шепнул: "Прикажи сворачивать паруса, дальше пойдем на веслах".
— В тот залив, — капитан Кроу почесал гладко выбритый подбородок. "Островок там — как раз, будто для нас придуман. Вообще, — он рассмеялся, — мне тут нравится, Меир. Один бот швартуем там, ребята во главе с тобой и со мной высаживаются на сушу, а остальные Перкинс ведет к берегу, — Стивен приставил ладонь к глазам, — и ждет нашей команды, чтобы начинать обстрел.
— Двадцать пушек всего лишь, — горько сказал Меир. "Ну что ими можно…"
— Не ной, — оборвал его капитан Кроу. "Многое можно. Лучше двадцать пушек, чем ни одной. Перкинс, — обернулся он к боцману — десяток парней на весла, убирайте паруса и передайте по эскадре — пусть делают то же самое".
— Эскадра, — хмыкнул Меир, но, заметив яростные, лазоревые глаза капитана — не стал ничего говорить вслух. Боты неслышно заскользили в уединенную бухту. Стивен, бросив якорь, первым шагнул в озерную воду.
Мэри взяла костяной гребень: "Сиди спокойно, Мораг, надо косички заплести, и будет совсем, красиво".
Мораг поджала белые, маленькие ножки. Взглянув на сестру темными, большими, глазами, засунув пальчик в рот, девочка отозвалась: "И бусы! На шею!".
— Конечно, — Мэри стала расчесывать длинные, шелковистые, угольно-черные волосы. Обе девочки были в замшевых юбочках, в вигваме было тепло и уютно, пахло сухими травами. Мэри, встряхнув мелкими кудряшками, улыбнулась: "Красные бусы, твои любимые".
Сквозь щели между шкурами просвечивало летнее солнце. Мэри заплетала сестре тонкие косички: "Сейчас за ягодами пойдем, их вокруг лагеря много. Хочешь за ягодами?"
— Ага, — весело отозвалась Мораг и тут же застыла — у входа в вигвам послышались чьи-то тяжелые шаги. Мэри побледнела, и оглянулась: "Кинжал в тайнике, он его не найдет".
Кинтейл, наклонив голову, шагнул внутрь и взглянул на стоящих рядом девочек. "Собирайся, — щелкнул он пальцами в сторону Мэри. "За тобой приехали, с запада".
Нижняя губа девочки задрожала. Она, всхлипнув, пробормотала: "Вы же говорили, когда мне будет двенадцать…"
— А решил, что лучше не тянуть, — Кинтейл взглянул в наполненные слезами, зеленые глаза девочки. "Смотрит, как та сучка, мать ее, — вздохнул он. "Слава Богу, сбыл ее с рук. Пятьдесят фунтов золота, сотня лошадей, и вечный мир с потаватоми. Пусть она там хоть сдохнет, меня это не интересует. Мораг тоже потом продам".
— Ну! — угрожающе сказал отец и хлестнул Мэри по смуглой щеке. "Давно плети не отведывала? Теперь тебя муж бить будет, готовься".
— Ты плохой! — закричала Мораг, пытаясь оттолкнуть отца. "Мэри хорошая, ты плохой"
Кинтейл рассмеялся. Отпихнув младшую дочь, он легко бросил девочку в угол вигвама. Мораг тихо зарыдала, скорчившись, закрыв голову маленькими ручками. "Хорошо, папа, — спокойно сказала Мэри. "К вечеру я буду готова".
— Давно бы так, — буркнул Кинтейл. Наклонившись над Мораг, он проговорил: "Ты переедешь к нам в вигвам и будешь прислуживать своему старшему брату, как, и положено, поняла?"
Он вышел. Мэри, присев рядом с сестрой, обняла ее: "Мы сейчас умоемся, и все равно пойдем за ягодами. Не плачь".
— Сбежим, — подумала девочка, поднимаясь на цыпочках, доставая кинжал из вшитого в шкуры тайного кармана. "Надо все время идти туда, откуда восходит солнце. Лето только началось, до морозов мы успеем. Доберемся до белых, и все будет хорошо".
— Хочу к тете Мирьям, — сказала Мораг, все еще всхлипывая. "Где она?"
Мэри ничего не ответила. Вытерев хорошенькое личико сестры, она стала заплетать Мораг косы.
В большом вигваме было шумно. Кинтейл, пройдя на свое место во главе, расстеленной на земле шкуры, похлопал по плечу сидевшего рядом индейца. "Вечером можешь забирать свою невесту, — сказал Кинтейл, снимая кожаную, расшитую бисером куртку, обнажив сильные, покрытые татуировками руки. "Она еще не доросла до брачного ложа, но с этим, — он оскалил острые зубы, — ты сам разберешься, мой друг".
Смуглое, грубое лицо расплылось в улыбке. Индеец передал ему крепкого, белокожего мальчика, с заплетенными в косичку темными волосами, что играл с маленьким, костяным кинжалом.
— Папа! — радостно сказал Менева. Кинтейл усадил его себе на колени, и, потрепав по голове, потянулся за мясом: "Хочешь?"
Мальчик стал бойко жевать едва обжаренную, истекающую кровью оленину. Индеец подмигнул Кинтейлу: "Отличный у тебя сын, вождь".
— Скоро получит коня и лук, — ласково сказал Кинтейл. "Моя старшая дочь — тоже родит тебе хороших детей, обещаю. Осталась еще младшая, ровесница Меневы. Ее я попозже замуж выдам, как в возраст войдет".
Индеец облизал пальцы, и наклонился к Кинтейлу: "Дорога была длинной, друг мой. Если бы ты дал мне перед отъездом женщину, я был бы тебе благодарен".
— Разумеется, — отмахнулся Кинтейл. "У меня, правда, сейчас всего одна рабыня для воинов. В лагере, как ты знаешь, мало людей. Все отправились в походы по окрестностям, так что выбирать будет не из кого, — он развел руками.
— Это ничего, — индеец вытер засалившиеся губы и рассмеялся: "Твою дочь я не могу трогать, до брачной церемонии, а это будет у меня в стане, еще неделя пути на запад. Надоело терпеть. Где она? — спросил мужчина, поднимаясь.
— В яме, как обычно, — спокойно отозвался Кинтейл. "За лагерем, ты там увидишь".
Индеец вышел. Кинтейл, оглядев тех, кто сидел, в шатре, усмехнулся: "То золото, что он привез за мою дочь — половина его будет разделена между вами, мои друзья. Менева всегда выполняет свои обещания".
— Вождь! — раздались восторженные крики. Кинтейл услышал звонкий голос сына. "Вождь! — благоговейно повторил мальчик, попросившись к нему на руки. Он обнял отца и приник темноволосой головой к его плечу.