"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
«Теперь идите, синьор Бернардо, ловите ваш клинок, а то утонет», — мужчина усмехнулся.
— А вы, — обратился он ко второму, — наверное, хотите выпить воды? Все-таки дрались вы не на шутку.
Мужчина улыбнулся и, засунув свою шпагу в ножны, ответил: «В общем, ваша светлость, я не устал».
— Для ваших лет вы удивительно хорошо выглядите, я бы подумал, что передо мной — юноша, — доброжелательно сказал Орсини.
— Седые виски не дают мне забыть о возрасте, — его собеседник прислонился к балюстраде, украшенной изящно вырезанными вазами.
— Итальянский язык у вас неплох, — Орсини потянулся за бумагами. «Конечно, говорите вы с акцентом, но для поляка — вполне достойно. Опять же, вы католик».
Мужчина набожно перекрестился и сказал: «Да хранит святая дева Мария мою страну от протестантской заразы, ваша светлость».
Он вдруг улыбнулся, подставив лицо солнечным лучам, и заметил: «Не верится, что на дворе февраль, у нас, под Краковом, в это время лежит глубокий снег».
— Здесь прекрасная погода, — улыбнулся Орсини. «А как вы себя чувствуете на море? Мой сын любит ходить под парусом, я купил ему маленький бот».
— Ну, — рассмеялся поляк, — я, конечно, не тяну на капитана корабля, но узлы вязать умею, и плавать — тоже.
Они прогуливались по берегу моря в Грейт-Ярмуте. Мужчина посмотрел на бесконечную, серую гладь, и вздохнул.
— Учись, — сердито посмотрел на него собеседник. «Прежде всего — итальянский язык».
— Ты на нем со мной разговариваешь, — ехидно ответил мужчина. «Или ты хочешь, чтобы я тебе цитировал синьора Петрарку? Не в учителя же я нанимаюсь».
— Завтра пойдем под парусом, — мстительно пообещал разведчик, — проверю, каков ты на палубе.
— Рекомендации у вас отменные, — продолжил Орсини. «Вы, как я понимаю, познакомились с королем Генрихом еще там, на своей родине?».
— Да, я имел честь находиться при дворе его величества, — вздохнул мужчина. «Конечно, я не смею назвать себя его другом, но король относился ко мне благосклонно, и сейчас, в Париже, удостоил меня личной аудиенции».
— Ну что ж, — герцог помолчал, — отлично. Вы садитесь, — спохватился он.
— Благодарю, ваша светлость, — поклонился поляк.
— Мой сын…, - Орсини помолчал. «У меня нет ничего, кроме Джованни. У вас есть дети?».
— Были, — мужчина помедлил. «Моя жена умерла родами, и мальчики — тоже».
— Очень сожалею, — Орсини перекрестился. «Так вот, если с Джованни что-то случится, — я этого не перенесу. Он наследник всех моих владений, и его уже пытались похитить — несколько раз. Поэтому я и уехал из Италии».
— Похитителей нашли? — мужчина нахмурился.
— Одного — да, и чуть было не отправили на плаху, однако он ускользнул, — Орсини выругался.
«У меня много врагов, а я, как видите, — он иронично повел рукой, — не могу даже ходить.
Большую часть времени я провожу в этом проклятом кресле. Поймите, — полное, болезненное лицо герцога вдруг сморщилось, — у моего сына есть все. Лучшие учителя, — языки, фехтование, все, как положено. Я ничего не жалею для Джованни».
— У него нет матери, — вдруг, грустно, сказал его собеседник. «Я потерял мать в четырнадцать лет, ваша светлость, а ваш сын, наверное, — совсем ребенком».
— Ему было два, — Орсини вздохнул. «Я бы мог жениться, — наверное, — губы герцога чуть дернулись, — но, скажу вам откровенно, синьор, даже со всеми моими богатствами, хорошая женщина за меня не пойдет — зачем ей отвратительный калека, а плохая — не нужна Джованни. Я, конечно, уделяю ему много времени, но, как вы понимаете, у меня есть дела — имениями нужно управлять, хоть и отсюда, надо представлять интересы Его Святейшества здесь, в Дубровнике. Моему сыну нужен не просто телохранитель — ему нужен друг».
— А что любит Джованни? — мужчина взглянул на герцога. «Верховую езду, шахматы, оружие?»
— Все это и еще больше, — Орсини рассмеялся. «Ему только осенью исполнилось восемь, а он свободно говорит на четырех языках — итальянский, французский, испанский, немецкий. Раз уж вы будете рядом, то поучите его польскому языку — я всегда говорил, что за вашей страной — большое будущее. Через вас лежит путь на Москву».
— Я воевал с русскими, — мужчина усмехнулся. «Почти десять лет. Конечно, ваша светлость, поучу с удовольствием».
— Он прекрасный мальчик, — сказал Орсини. «Я это говорю не только потому, что я его отец — и пристрастен, конечно, но действительно — любой бы гордился таким сыном. Поэтому я и хотел, чтобы телохранителем его стал не какой-то грубый мужлан, который только и знает, что махать шпагой, а человек образованный. Человек, с которым Джованни было бы, о чем поговорить».
— Ваша светлость, — наклонился к его уху неслышно подошедший слуга. «Время перевязки».
— И так, — пять раз в день, — сказал герцог, тяжело вставая, опираясь на трость. «Пойдемте, по дороге я представлю вас Джованни, можете начать с ним знакомиться».
Мужчина почтительно шел сзади. Когда герцог встал, зловоние, окутывающее его, стало особенно сильным, и мужчина, незаметно достав кружевной носовой платок, вдохнул аромат мускуса.
Они вошли в просторную, залитую утренним солнцем комнату. Вдоль стен поднимались полки с книгами, у большого, заваленного тетрадями стола, углубившись в книгу, сидел ребенок.
— Что ты читаешь, Джованни? — нежно спросил отец.
— «Алгоритм», синьора Сакробоско, — обернулся мальчик. «По математике мы уже перешли к извлечению квадратного корня, батюшка».
— Молодец, — похвалил его Орсини. Мальчик встал, — он был невысокий, темноволосый, с приятным, но не запоминающимся лицом, — и, подойдя, ласково взяв отцовскую руку, поцеловал ее. «Вам же пора на перевязку, батюшка, — сказал мальчик, — вы не опаздывайте, пожалуйста, вам этого нельзя».
— Я как раз туда и шел, — ответил герцог. «Хотел представить тебе нового телохранителя твоего».
Мальчик посмотрел на красивого, стройного мужчину, изысканно одетого, с короткой, золотистой, чуть с проседью бородкой, и протянул ему руку. «Меня зовут Джованни Орсини, рад с вами познакомиться.