"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Они медленно шли по спящему лагерю.
— Я, видишь ли, — наконец, сказал Татищев, — не был уверен, что у меня получится. Поэтому вы тут все и готовили, ну, к штурму. А с плотиной — это ты, Федор Петрович, отлично придумал, у нас там все подвалы затопило, люди уже и кошек съели. Ну, ничего, прямо завтра, на рассвете, и возьмем Ивана Исаевича. А что там за невеста?
— Марья Буйносова-Ростовская, дочь князя Петра, — ответил Федор. «Я у него сватом был, тако же и дружкой стану».
Татищев помедлил, что-то вспоминая. «Перестарка за себя берет, — наконец, сказал он, — ей ведь как бы, не к тридцати».
— Помилуй, Михайло Никитович, — рассмеялся Федор, — ему самому пятьдесят пять этим годом. Да и потом, — мужчина вздохнул, — по нынешнему времени девицам, особо выбирать не приходится — сам знаешь, где сейчас все женихи, — кто в могиле, кто к самозванцу переметнулся, кто воюет.
— И все равно, — упрямо сказал Татищев.
— Сей разговор, ты брось, и более к нему не возвращайся, — жестко велел Федор. «Я тебе еще тем годом сие сказал, Михайло, — не будет этого. Ладно, — он вздохнул, — вот и озеро наше, давай, друг, завтра увидимся».
Татищев легко, даже не вздрогнув, нырнул в темную, стоячую, холодную воду. Федор немного постоял у края, смотря на догорающие остатки лодок и черную громаду плотины.
«Завтра, — сказал себе он, и, увязая в тяжелой, осенней грязи, пошел обратно к избе.
Болотников проснулся еще до рассвета, и, глядя в низкий, каменный потолок башни, подумал: «Ну, до того, как они стрелять зачнут, я отсюда выбраться успею».
Он легко вскочил с рассохшейся лавки, и, потянувшись, быстро оделся. Засунув за пояс саблю и пистолет, он взглянул в бойницу — вода была серой, лагерь на том берегу кутался во влажный, белесый туман, и вокруг стояла спокойная, мертвая тишина.
— Взять Муромца и убираться отсюда восвояси, — сказал себе Болотников и поежился, — таким одиноким показался ему собственный голос. «Плотину подорвать не удалось, незачем здесь сидеть».
Он взбежал вверх по каменной лестнице, и, пройдя по широкой крепостной стене, уже стоя у башни, где жил Муромец, услышал сзади чей-то тихий голос: «Иван Исаевич!»
— Что за…, - выматерился Болотников, и, обернувшись, застыл — на него смотрело дуло пищали.
— Не надо за оружием тянуться, Иван Исаевич, — посоветовал невидный, сероглазый человек.
«Я же его встречал, — подумал Болотников. «Я помню. Я думал, это наш».
Он все-таки попытался выхватить саблю, но выругался, схватившись за окровавленные пальцы, — сероглазый был быстрее.
— Ворота открыты, Иван Исаевич, — рассмеялся человек, — ну да вы сами можете посмотреть.
Болотников бросил взгляд вниз, — стрельцы рассыпались по всему Кремлю, и, — он прищурился, — войска переходили по плотине в крепость.
— Золото, — неподвижными губами сказал он. «У меня много золота».
— Я и не сомневался, — вежливо ответил его противник, — однако же, — какая незадача, — мне оно совершенно не нужно. Пойдемте, Иван Исаевич, тут вас ждет старый знакомец. Ну, — резко, жестко, добавил мужчина, — торопитесь, мы и так задержались.
Он шагнул в каменный зал, чувствуя лопатками, дуло пищали, что уперлось ему в спину.
Внизу, — Болотников прислушался, — уже были слышны выстрелы, и крики людей — отчаянные, молящие.
Огромный, рыжеволосый мужчина, в потрепанном кафтане и старой, тусклой кольчуге, что стоял у бойницы, не оборачиваясь, заметил: «Придется новые виселицы строить, на старых помостах места не хватит».
Мужчина оглянулся, и Болотников, отступив на шаг, упершись в закрытую дверь, сказал:
«Пан Теодор…»
Федор с размаха ударил его, — кулаком в лицо, и, нагнувшись, шепнул: «А теперь ты мне, сука, расскажешь — где моя жена и дочь! Ну, что ты с ними сделал?».
Болотников выплюнул кровь изо рта и проговорил разбитыми губами: «Я не…»
— А ну не лги, мне, мерзавец, — холодно потребовал Федор. «Я все знаю — и про то, как ты их выследил, и про то, как выжег глаза невинной девице, и про то, как в спину человеку стрелял. Где они?»
Воронцов-Вельяминов увидел, как мертвенно побледнело лицо мужчины, и, с наслаждением размахнувшись, ударил его еще раз. Выбитый зуб полетел на пол, и Федор сказал:
— Это тебе поклон от поляка того, он передать просил. Не тому человеку ты дорогу перешел, Иван Исаевич, ох, не тому. Впрочем, — он холодно рассмеялся, — тако же и мне. Сейчас тебя на Москву отвезут, в Приказ Разбойный, и там я с тобой дальше говорить буду. Обо всем, — добавил Федор, и, открыв дверь, велел: «Увести его».
Он проводил взглядом спину Болотникова и пошел вниз — надо было разбирать плотину и сколачивать виселицы.
Часть шестая
Джеймстаун, Виргиния, февраль 1608 года
Он вытащил шлюпку на мелкий песок и, достав из кармана карту, развернув ее, взглянул в сторону тонкой, темной полоски континента на горизонте.
— Так вот куда плавал дорогой папа, — издевательски сказал Майкл, рассматривая искусно вычерченную, изящную карту. На полях рукой отца был написан столбик цифр.
— Надо же, — Майкл удивился, — он сюда тридцать лет наведывался, и еще за месяц до смерти успел. Ну, посмотрим, что мне достанется.
Сухие, коричневые камыши шелестели под ветром, серая вода океана чуть топорщилась, и Майкл вспомнил, как они с братом, стоя у борта «Святой Марии» следили за белым парусом, что удалялся в бесконечный морской простор.
— А куда сэр Стивен плывет? — робко спросил брат у Берри.
Кок усмехнулся и, ответив: «По делам», погнал их вниз — разносить ужин.