Вельяминовы. Время бури. Книга вторая

Шульман Нелли

– В общем, мы вас ждем. Есть о чем поговорить… – повесив трубку, Авраам буркнул себе под нос: «Есть, как не бывать». Он уверил кузена, что к вечеру, с ребятами, окажется в Каунасе. Авраам купил билеты на дизель, до Каунаса было всего два часа пути. Границу они перешли легко, без инцидентов. Волк, на литовском берегу, внезапно остановился:

– Не могу поверить… – Авраам подтолкнул его в спину:

– Иди, иди. Я давно не обращаю внимания, какая это по счету государственная граница… – выбравшись из леса, они разошлись, условившись встретиться на железнодорожном вокзале, в Вильнюсе. От местечка Солечники, на границе, до города оставался всего час, на автобусе. Авраам отлично знал дорогу.

Они с кузеном, как называл его, про себя, доктор Судаков, продолжали говорить на французском языке. У Волка он был с акцентом, но бойкий. Авраам, все время, напоминал себе:

– Он другой человек. Он всю жизнь провел в Советском Союзе. Он не похож на знакомых тебе людей… – кузен, все равно, оказался похож. Авраам, глядя в яркие, голубые глаза, вспоминал ребят, с которыми он имел дело в Израиле. С ними Авраам ездил в Каир и Дамаск, на акции, и вывозил евреев из Европы.

Он рассказал все Волку в Солечниках, в пивной, ожидая автобуса на Вильнюс. Доктор Судаков даже начертил в блокноте маленькое родословное древо. Выйдя на проспект Мицкевича, под цветущие липы, Авраам подумал, что все это может оказаться неправдой и семейным преданием. Однако Волк, действительно, погиб в Российской Империи, при взрыве, в день убийства императора Александра:

– Мало ли что случилось, – размышлял Авраам, – мы не знаем, куда Волк ездил, с кем он здесь встречался… – он, было, хотел спросить у Максима, не слышал ли он, что произошло с детьми большевика Семена Воронова. Доктор Судаков пожал плечами:

– Откуда Максиму их знать? Он их младше, да и, как говорится, не вращается в подобных кругах.

Кузен оказался ровесником Питера Кроу и Маленького Джона. Ему исполнилось двадцать пять.

– Мне двадцать восемь, – они сидели за простым, деревянным столом, в углу заведения в Солечниках. Принесли хорошего, темного пива, жареной на сковороде, колбасы, с луком, и тминный хлеб. Максим вертел бумагу с родословным древом.

– Оно неполное, – предупредил его доктор Судаков:

– У меня в Иерусалиме есть большое, – он раздвинул руки, – на треть стены… – кузен поскреб в белокурых, коротко стриженых волосах: «Значит, мой самый ближайший родственник без вести пропал, год назад?»

– Барон Мишель, – Авраам подул на колбасу:

– При французском наступлении, в Саарланде. Он мой ровесник… – доктор Судаков помолчал, – капитаном в армии служил, а вообще он куратор, в Лувре… – Авраам спохватился, что Волк может не знать о музее. Максим кивнул:

– Я его статью читал, в L’Humanite, три года назад. Очень хорошо написано… – он, внезапно, улыбнулся: «Ты на польском языке еду заказывал…»

Доктор Судаков разлил пиво:

– Я десять языков знаю. В моей работе, – он коротко усмехнулся, – подобное полезно. И в университете, и здесь… – он обвел рукой чистый зал пивной. Авраам попытался уговорить кузена не возвращаться в Советский Союз:

– У меня документы при себе, – сказал доктор Судаков, – любые, какие хочешь. Британские, швейцарские, египетские. Сходишь в Литве в ателье. У ребят хорошие руки. Фото переклеим, а от советского паспорта твоего избавимся… – за три часа пути от границы до Вильнюса, Авраам понял, что новый родственник кого угодно переупрямит:

– Я дал человеку обещание, и должен его сдержать, – отозвался Максим, – у него брат сидит в тюрьме. И у меня дело в Москве, свои люди… – они покуривали на одинокой автобусной остановке, за окраиной местечка. Волк покачал белокурой головой:

– Спасибо тебе, Авраам, но я русский, я в России вырос… – отвернувшись, он посмотрел на юг:

– Потом, как-нибудь… – кузен обещал, что поможет перевести подростков через границу. Он собирался отправиться в Минск, выручать старшего брата Пупко из тюрьмы.

Авраам попытался объяснить, что и в Палестине кузену, с его занятиями, найдется дело:

– Ничего страшного, что ты не еврей… – начал доктор Судаков, – мы, видишь ли, в Египте, в Сирии… – он оборвал себя. Кузен усмехнулся:

– Грабите банки, воруете документы у туристов. Я похожими делами промышляю, – он подмигнул Аврааму:

– Расскажи мне, о Европе, о Лувре. Может быть, – Максим смотрел куда-то вдаль, – я еще попаду туда.

По проспекту Мицкевича ехали серые городские автобусы, форды, черные такси, ситроены. Авраам увидел рекламы нового фильма Хичкока. Он оставил кузена в кофейне Рудницкого, рядом с государственным банком, заказав кофе по-венски и мильфей. Авраам боялся, что их, в потрепанных пиджаках, и сапогах, не пустят в элегантный зал, с мебелью красного дерева. Волк, уверенно начал говорить на французском языке. Официантка мило зарделась. Девушка провела месье за хороший столик и еще долго бросала взгляды в его сторону. Волк, закинув ногу за ногу, чиркнул спичкой: «Иди, поговори с Каунасом. Узнай новости».

Если бы не неожиданно объявившаяся дочка покойного дяди Натана, новости были бы совсем неутешительными. Кузина Тони, с ребенком, пропала, о Теодоре ничего известно не было. Джон лежал в госпитале, в Лондоне. Аарон так и не выяснил, что случилось с его сестрой.

– Хватит, – решил Авраам, – достаточно раву Горовицу здесь сидеть. Увезу его, Регину… – доктор Судаков подумал о десятках тысяч беженцев из Польши, скопившихся в Литве. По пути с вокзала, он показал Волку главную синагогу. Во дворе стояли наскоро сколоченные киоски с объявлениями:

– Сбор помощи для наших братьев, потерявших кров. Раздача горячих обедов… – во дворе бегали дети, девочки прыгали по начерченным мелом классикам. Они смотрели на резные двери молельного зала, на мраморные колонны. Авраам вспомнил детей, вывезенных из Праги:

– Капля в море. Что делать, непонятно. Аарон откажется покидать беженцев, он не такой человек… – доктор Судаков ничего не решил. Семьдесят подростков ожидали его в Каунасе. Он не мог, не имел права брать в тяжелую, опасную дорогу семьи, или детей.

Авраам остановился на углу Кафедральной площади. Они с ребятами договорись встретиться, через два часа, у вокзальных касс:

– Вечером окажемся в Каунасе, и через два-три дня надо ехать обратно. Мало ли что, на следующей неделе здесь может советская власть появиться, вместе с НКВД… – все ребята Авраама были опытными боевиками. Доктор Судаков не брал в группу совсем юнцов.

– Итамар просился с нами поехать… – достав из кармана пиджака носовой платок, он вытер лоб. День оказался жарким.