Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– От службы я не откажусь, это мой долг. И я не собираюсь сидеть секретаршей, есть более интересные занятия. Я свободно говорю на арабском… – Иосиф ухмылялся:
– Как и половина Израиля… – девочка поджимала красивые губы:
– На английском, французском, немецком, идиш… – старший брат зевал:
– Еще половина Израиля. Ты займешь место Шмуэля, за пишущей машинкой, в Кирие… – дочь хотела стать археологом:
– Она молодец, – ласково подумал Авраам, – устроила музей в кибуце, в добавление к природному. Маленький,
Раскопки еврейского поселения, неподалеку от Кирьят Анавим, продолжались. Летом Фрида, с одноклассниками, помогала археологам. В музее девочка собрала осколки керамики, древние ножи и несколько римских монет. Авраам вспомнил изящную шкатулку, найденную учеными летом:
– Красивая вещица, ее привезли в Израиль из Рима. У римлян был доступ к Балтийскому морю… – янтарь оправили в потускневшее серебро. Под лупой виднелись почти стершиеся буквы: «Julia Anna donum, LXXXIV».
В восемьдесят четвертом году Римом правил младший брат завоевателя Иерусалима, Тита, император Домициан. Фрида, едва дыша, рассматривала шкатулку:
– Это подарок Юлии Флавии… – дочь, наизусть выучила римскую историю, – единственной дочери императора Тита. Она стала любовницей Домициана, своего дяди… – Авраам вскинул бровь:
– В Риме половину женщин звали Юлиями, милая. Но Анна не римское имя, а еврейское… – Фрида выпятила губу:
– Все просто. Анной звали ее подругу, она жила в Кирьят Анавим. У нее здесь стоял загородный дом. Ученые нашли фундамент виллы… – на холме, рядом с остатками деревни, действительно, обнаружили следы богатого поместья.
Авраам мало верил в эту историю, но ему нравилось думать о дочери. Он поворочался, слушая стук сапог за стеной:
– О дочери и о доме. Моше, наверное, пропадает на сборе винограда. Он еще не решил, стать ли ему агрономом, или летчиком. Парни, втроем, тянутся в небо… – приятели Моше, сыновья Анны и Михаэля, тоже хотели сесть за штурвал.
По голосам в коридоре Авраам понял, что началась пересменка:
– Пять утра, двадцать пятое октября. День я хорошо помню. Подумать только, проклятый мамзер арестовал меня два дня назад, а словно вечность прошла. Но в тюрьме время всегда тянется медленно… – Кепка спрашивал у него, где сейчас Эстер:
– Я ему, разумеется, ничего не сказал, – вздохнул Авраам, – но не стоит ждать успеха восстания. Какое-то время венгры продолжат сопротивляться, но русские их раздавят… – через полчаса после пересменки начинался подъем:
– Оправка и завтрак, – усмехнулся Авраам, – на Лубянке давали ячневую кашу, сахар к чаю, а здесь на нас экономят. Понятно, что они не собираются нас выпускать… – он не знал, сидит ли кто-то в соседних камерах. Доктор Судаков, аккуратно, простучал стены, слева и справа, но ответа не дождался:
– Бежать, а как бежать… – он изучал затянутую проволочной сеткой лампу, – у меня под рукой нет никаких инструментов. Весточки от Волка ждать не стоит. Зная Волка, они с Мартой могли сюда приехать, услышав о восстании. Но у них дети, мал мала меньше. Нику всего шесть лет… – койка задрожала. Авраам насторожился:
– Я на нижнем ярусе подвала. Под проспектом проложили тоннель метро, но с началом беспорядков поезда прекратили движение… – он почувствовал легкие толчки. В коридоре переговаривались по-венгерски. Наплевав на глазок, соскочив на пол, Авраам приник распухшим ухом к каменной плите. Из-за контузии, после побоев, он плохо слышал. Запекшиеся губы зашевелились:
– Стук далеко, но можно что-то разобрать… – из-за глазка донесся крик, по-венгерски:
– Немедленно встать, руки за голову… – Авраам задергался, изображая конвульсии:
– Эстер, это стучит Эстер… – ему показалось, что он понял имя жены, – они добрались до подвалов здания… – дверь распахнулась, Авраам забился сильнее. Прикусив язык, он ощутил во рту соленый вкус крови:
– Врача… – алая пена потекла по лицу, – позовите врача…
Консервный нож взрезал тонкую жесть банки, с коровьей мордой и русскими буквами. Шмуэль хрустел сухарем:
– Мама… – он понизил голос, – а если у нас не получится… – сидя на ящике с взрывчаткой, Эстер, устало вытянула гудящие ноги, в грязных, армейских штанах:
– Перед отъездом я сделала педикюр, – пришло ей в голову, – взяла нарядные туфли и платье. Мы хотели сходить в оперу, даже смотрели программу на октябрь…
Майор Шилаг и ее маленький отряд миновали оперные подвалы больше часа назад. По прямой от здания театра до угла проспекта Андраши и улицы Ворошмарти, где раньше располагалось гестапо, а ныне управление госбезопасности, было меньше километра:
– Я бы прошла расстояние за десять минут, – поняла Эстер, – но это если над землей. Под землей, время тянется по-другому…
Отряд нес запас взрывчатки и оружия, передвигаясь в почти кромешной темноте. Путь от северной границы еврейского квартала, до их теперешнего пристанища, укромного угла канализационной трубы, занял почти всю ночь. Найдя сухое местечко, они забылись коротким, тяжелым сном. В четыре утра Эстер объявила подъем.
Подсвечивая себе фонариком, она, осторожно, двигалась за двумя парнями, сверяющимися с инженерными синьками:
– Надо быстро оказаться на месте и установить взрывчатку… – Эстер прикусила губу, – Авраама могут, в любой момент увезти в Москву, или… – о другом исходе она думать не хотела:
– Такого никогда не случится, – пообещала себе доктор Горовиц, – не для того я оперировала Авраама, не для того его спас покойный Виллем, не для того Волк его вырвал с Лубянки. Авраам вернется домой, в Кирьят Анавим…
Перед отъездом они отобедали по-семейному, под грецким орехом, рядом с белеными стенами барака: