Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– Он кавалер Креста Виктории, как покойный дядя Питер. Он начал воевать в Дюнкерке, служил в разведке в Северной Африке, сражался в Альпах, освобождал Берген-Бельзен. Теперь он разгадывает кроссворды и ставит деньги в тотализаторе… – Густи была уверена, что отец, выживи он, не стал бы таким:
– Он был летчик. Он бы не превратился в скучное создание, рассуждающее о пиве и футболе… – по мнению Мэдисона, в последнем русские преуспевали, а первое почти никуда не годилось:
– Не сравнить с нашими сортами, – заметил он по дороге в Парк
– Она не печатала накладные для столовой и не переводила трескотню гостей на приемах, – Густи зевнула, – если бы еще в этой болтовне было хоть что-то интересное…
Она не могла присутствовать на вчерашнем обеде в посольской резиденции. По случаю гастролей маэстро Авербаха, сэр Фрэнк устроил, по выражению Мэдисона, интимное суаре для деятелей культуры, с небольшим концертом. Густи попыталась вытянуть ноги, но опель был тесным:
– Тупица распространялся исключительно о себе, любимом. Он словно радио, его можно только заткнуть, и то ненадолго… – ей, разумеется, нельзя было показываться в золоченой гостиной посла:
– Никто, кроме тети Марты, не знает, что я здесь, – напомнила себе Густи, – даже Стивен считает, что я вернулась в Германию… – Мэдисон объяснил, что встречами с агентами он занимается сам:
– Мужчины привлекают меньше внимания… – он неожиданно покраснел, – особенно учитывая вашу, как бы это сказать… – мистер Джеймс нашелся:
– Одежду! В Москве редко кто носит западные модели… – Густи пожала плечами:
– Я могу сходить в ГУМ, купить местные платья… – начальник помотал головой:
– Вы знаете русский, но это на самый крайний случай, что называется. Вы здесь для аналитики, для бумажной работы. Но я вас провезу по городу, покажу места встреч с агентами… – от слежки они оторвались в Замоскворечье. Мэдисон отлично разбирался в Москве, петляя дальними переулками. Въехав под кирпич, он рассмеялся:
– Орудовские посты я тоже знаю, но вообще нас не останавливают, машина с посольскими номерами… – мистер Джеймс сказал, что в автомобиле невозможно было оборудовать безопасную связь:
– Русские все равно сидят на наших линиях, – хмуро добавил он, – они запеленгуют выход в эфир. В случае… – он помолчал, – нештатной ситуации немедленно возвращайтесь в посольство. Хотя откуда ей взяться, такой ситуации… – Мэдисон выезжал в город без оружия:
– У нас дипломатический иммунитет, – заметил он Густи, – но в таком деле лучше не носить при себе… – он пощелкал пальцами, – отягощающих улик… – Густи понятия не имела, с кем мистер Мэдисон встречается в Парке. Посмотревшись в зеркальце, оскалив белые зубы, Густи похлопала себя по щекам:
– Несмотря на осень, я немного загорела. Здесь больше нечего делать в выходные, только лежать в шезлонге… – жены дипломатов все были старше Густи. Женщины разговаривали о хозяйстве и детях, обсуждали наряды знаменитостей из светской хроники и новые фильмы:
– Словно на военной базе, – девушка отхлебнула кофе из термоса, – газеты и журналы приходят с опозданием, один киносеанс в неделю. В Берлине мы с Александром хотя бы выбирались потанцевать… – она скучала по приятелю. Густи зло швырнула термос на заднее сиденье:
– Хватит. Досижу здесь год, и во всем признаюсь Александру. Он поймет меня, он из Западного Берлина. Подам в отставку, пойду преподавать языки, буду заботиться о наших малышах… – рядом с термосом валялась пустая кошелка. Мэдисон понес в Парк Горького пакет с молотым кофе:
– Он что, собирается оставить передачу в тайнике… – устроившись удобнее, Густи поджала под себя ноги, – интересно, кто пользуется тайником? Полковник ГРУ Пеньковский… – она хихикнула, – продает тайны русских за кофе и сигареты… – имя агента она встретила случайно, разбираясь с отчетами Мэдисона. Начальник свалил на нее всю бумажную волокиту:
– Но не только он работает на британцев, – Густи взглянула на часики, – у нас здесь неплохая сеть. Куда Мэдисон делся, его третий час как нет…
В зеркальце заднего вида она заметила три темных автомобиля с непроницаемыми стеклами, вывернувших с Ленинского проспекта к Парку. Взлетев на Крымский мост, кавалькада скрылась из вида. Над Москвой-рекой, в стороне Новодевичьего монастыря, висела набухшая дождем туча. Резкий ветер гонял по площади сухие листья, взвевал окурки и труху. Плотнее закрыв окно, Густи поежилась:
– Погода меняется. Пора бы, начало октября на дворе… – она включила радио:
– Репортаж из новых жилых кварталов на юго-западе Москвы. Работники третьего строительного треста рапортуют съезду партии… – закрыв глаза, девушка задремала.
К вечеру на улице Горького стал накрапывать дождь.
Выходя из метро у гостиницы «Москва», Генрих пожалел, что не взял с собой зонт:
– Погода здесь такая же изменчивая, как и в Берлине, – юноша чихнул, – с утра на стройке мы работали в майках… – обед каменщикам и штукатурам испортили работники радио, явившиеся в полдень с аппаратурой и заранее написанными интервью. К недовольству секретаря комитета комсомола, Генрих наотрез отказался выступать:
– Я не любитель говорить на публике, – объяснил юноша, – и я еще плохо знаю русский язык. Политинформации другое дело, туда приходят мои товарищи… – комсомольцев обязывали посещать политинформации каждую неделю:
– Не комсомольцев в общежитии и нет, – понял Генрих, – о них читаешь только в газетах…
Ради практики в языке, Генрих начинал утро с «Комсомольской правды». В фельетонах громили тунеядцев, летунов, меняющих места работы, писали про оборотистых парней, торгующих с рук барахлом, выменянным у иностранцев: