Вендетта. Том 2
Шрифт:
И она, подхватив юбки, вышла из комнаты, оставив графа стоять посредине, задумчиво глядя ей вслед.
— Как же хорошо, что она не смогла в свое время соблазнить этого Гольштинского змееныша, — наконец, прошептал Майденг, продолжая смотреть вслед уже покинувшей комнату королеве восхищенным взглядом. Ведь там такая ситуация была: или он на ней женится, или его дядя. Если бы Пётр не нашел тогда выхода и решил пожертвовать собой, но спасти репутацию герцогства, всплакнул бы весь мир. Ну, или они убили бы друг друга, что тоже возможно. Нет уж, пусть всё будет так как есть. Но раскромсать Данию на куски и забрать за долги — это какой-то поистине дьявольский план. Говорят, Пётр
— Ну что, Прокофий Акинифиевич, уезжаешь? — Михаил Петрович Бестужев вышел провожать фактического хозяина этого особняка, который в Лондоне навел так много шороха. Его манера эпатировать публику приобрела здесь совершенно нездоровые формы. Казалось, Демидов наслаждается тем эффектом, который производит на изумленную публику, разыскивая все новые и новые способы развеселить самого себя. Но, пока его выходки не слишком выходили за рамки приличий, Бестужев не предпринимал никаких мер, хотя мог бы уже давно отписать Ушакову, чтобы тот передал весточку государю. Вот уж кто мог найти укорот на всех Демидовых, так это Петр. Если уж Прокофий Акинифиевич от одного упоминания имя государя всуе бледнел и призывался к порядку, то даже интересно, как на него подействовало бы собственноручно написанное письмо?
— Да, уезжаю, Михаил Петрович. Государь Пётр Фёдорович отписался, желает, чтобы я в благословенную Италию перебирался и начинал там обустраиваться. — Без всякого ёрничества ответил Демидов. Дом этот, да и тот, что в Уэссексе казне отписаны. Для наших людей. Чтобы было где перебиваться, когда в Лондон будут наведываться. — Мальчишки обучение закончили, и я их с дядьками обратно отправил уже.
— А в телегах под двойным дном станки разобранные? — Бестужев усмехнулся, а Демидов неопределенно пожал плечами. — Англичане же не продают их, пуще сокровищ каких стерегут.
— Фи, — Демидов даже скривился. — Михаил Петрович, ты как ребёнок, право слово. Нет такой вещи, которую нельзя было бы купить за деньги. А англичане столь отзывчивые люди на самом деле, — Прокофий Акинифиевич возвёл взгляд к потолку. — Они никак не могли пройти мимо моего желания приобрести эти станочки исключительно для собственных нужд. А то, что это мое желание не могло осуществиться из-за какого-то дурацкого указа, вызывало во мне столь сильные муки и страдания, что нашлись добрые люди, которые меня от этих мук избавили.
— Ну и жук ты, Прокофий Акинифиевич, — покачал головой Бестужев. — Но, дай Бог, станки приедут в целости в Петербург.
— Да, сначала в Ораниенбаум, там у государя какие-то специальные мануфактуры строятся, где будут обучаться на этих станках, сначала мастера, которые станки делать потом будут, ну а потом все остальные, которые будут на них работать. Может быть, даже что-нибудь новое придумают, пока собирать будут. Мне то уже неведомо и знать мне про то не хочется. — Прокофий Акинифиевич поправил парик, который в глубине души ненавидел, и от которого мечтал избавиться, как только достигнет благословенной Флоренции. — Ну а вы, когда на родину хотите, Михаил Петрович?
— Как только пойму, мои цели здесь все выполнены, — Бестужев скупо улыбнулся. — Картерет что-то колеблется. Никак не может поверить в мою искренность. — Он даже зубами скрипнул от досады.
К тому же за Бестужевым очень плотно следили, и он только недавно сумел передать письмо незаметно с нарочным, которого послал Демидов. Демидов просил готовить место под станки, а Бестужев просто предупреждал государя, о том, что они затеяли такую вот игру с Ушаковым и что к нему может рваться английский посол, чтобы проверить правдивость слов Бестужева. В этом письме Михаил Петрович умолял государя не реагировать на посла, отправить того прочь и предоставить герцогу Кенту самому догадаться про истинное положение дел в Российской империи. Сам факт того, что обычным послом в Россию отправили Роджера Грея, говорило о сильной заинтересованности Георга, а точнее Картерета тем, что им наплёл Бестужев. Но, стоит Кенту заметить, что государь фигура вполне самостоятельная, то весь план полетит к чертям. Всё держалось на волоске. Когда они с Ушаковым разрабатывали этот план, как связать Георга интригами и затормозить помощь Фридриху, да внимание на других направлениях, куда смотрит взгляд Петра Фёдоровича, ослабить, они не учли, что их могут проверять. Как-то раньше это было не принято. Вот только, Пётр всю информацию проверять заставляет, а недруги его как оказалось вниманием не обделены и тоже умеют обучаться.
— Мой тебе совет, Михаил Петрович, — Прокофий Акинифиевич стал натягивать перчатки, чтобы уже покинуть этот город, да и сам остров, который ненавидел всеми фибрами своей души. — Ублажи уже леди Картерет. Бабёнка она в самом что ни на есть соку. Да мужской лаской дюже обделенная. Муж-то такой большой человек, такой занятой, аж страшно становится до дрожи в поджилках. Только вот на то, чтобы хоть изредка жену навещать в её опочивальне, сил-то поди уже и не достаёт. А на тебя она смотрит так, что даже у меня, отпетого богохульника и грешника пар из ушей так и прёт. Так что не будь дураком, и сам потешься и женщину счастливой сделай. А уж она за тебя мужу-рогоносцу словечко замолвит.
— Или он меня на дуэль вызовет, — усмехнулся Бестужев.
— Не вызовет. Куда он против такого красавца статного со своим пузом? — уверенно возразил Прокофий Акинифиевич. — Да и стыдно ему должно быть, за то, что жена его мужским вниманием обделённая ходит, это же и на него самого тень бросает. А неудовлетворенную женщину за версту видать. Так что, он послушает её, да бросит недоверием мучится. Какое уж тут недоверие, вы же почти братьями станете, — Демидов хохотнул и похлопал задумавшегося Бестужева по плечу. — Ну всё, прощай, Михаил Петрович, ни пуха тебе ни пера в твоих нелегких начинаниях.
— К черту, Прокофий Акинифиевич, — пробормотал Бестужев.
Демидов вышел из дома, а он так и остался стоять в холле, пытаясь найти в плане Демидова изъян. Но никакой веской причины, кроме отговорок: «Я не хочу. А как же Анна? Это вообще грех», — у Михаила Петровича не находилось.
— О, леди Картерет какая просто изумительная встреча, — раздалось из-за двери. — А я уезжаю. Какая жалость. И ведь ехать придется на корабле через пролив, а то я послал бы эту поездку к чертям, чтобы насладиться вашим прелестным обществом.
— О, господин Демидов, а как мне жаль, что вы уезжаете, — никакой жалости в голосе не было слышно, и практически сразу раздался стук дверного молотка в дверь.
Бестужев сделал знак выскочившему на стук лакею, что сам откроет, и что тот может убираться подальше и пошел открывать.
— Леди София, вы пришли навестить меня? — он помог ей войти и запер дверь.
— Я прогуливалась, и решила передать вам лично приглашение на завтрашний ужин. Мы вынуждены оставаться в Лондоне, из-за службы лорда Картерета, а сезон начнется ещё не скоро. Это всё просто ужасно.