Шрифт:
Вы убиты игроком Лилит
На каменном мосту, что соединял две неравные части славного города Зайберга, крутился беспокойный человек. То и дело он поправлял ворот холщовой рубахи и приглаживал рыжеватые волосы, оборачивался к огранённому пасмурно-серым камнем берегу, щурился, качал головой.
Вдалеке разгорались всполохи плазмы и мерцали паутинно-тонкие лучи лазеров. Человек в рубахе тяжко вздыхал каждый раз, когда их видел — будто дуэлянты самолично возложили кусок гранита ему на грудь.
Когда же он не печалился тем, что происходит на берегу, то всматривался
Одинокий человек проводил взглядом инсектоидного рыцаря, разодетого в вычурный, ценой в треть города, золочёный скафандр, не окликнул восьмиглазого чешуйчатого жреца-саламандра, не остановил и купца-моллюскоида в зарнуззской парче и шелках; да и те два десятка достойных горожан разных чинов и классов, что топтали мост следом, не удостоились его зова. Наконец, когда на мосту показался клирик — серый, скучный и вопиюще гуманоидный, наблюдатель встрепенулся:
— Уважаемый! Простите, что отвлекаю... но не могли бы вы меня сфотографировать?
Клирик остановился, переваривая услышанное, и, пока он искал подвох, проситель живо встал в позу и добавил:
— Только так, чтобы дуэль не попала в кадр, хорошо? Вон там встаньте...
— Почему без дуэли? Классный снимок будет, — отозвался клирик.
— Только меня и город в кадре, пожалуйста.
— Эм... ну окей. Скрин!
— И ещё один, хорошо? — проситель встал в другую позу. Теперь он задумчиво смотрел в сторону берега, подперев подбородок кулаком.
— Скрин!
— На почту отправите?
— ...конечно.
Клирик завис, обессмыслившись взглядом. А уже через двадцать секунд его собеседник вздрогнул, будто ударенный током.
— Такой противный звук у этих сообщений, уже месяц слушаю, да всё никак не привыкну, — сказал он. — Спасибо!
— Не за что, — ответил клирик, в глаза которого вернулась жизнь. И он убежал, даже не попрощавшись.
***
Макс «проснулся» в своей комнате. Возвращение, как всегда, отозвалось сильной пульсирующей болью в правом виске. Игрок коснулся пальцами круглого, в полтора сантиметра диаметром, пухлого диска у себя над ухом, и отнял его от кожи. Обнажилось крошечное, обрамлённое металлом отверстие разъёма, которое Макс тут же по привычке прикрыл волосами. Диск, аккуратно протёртый мягкой тряпочкой, отправился в пластиковую коробочку на полупустом столе.
Макс нажал на центр столешницы, и та засветилась, приветствуя хозяина водоворотом бирюзовых искр. Следующее нажатие — на ярлык с надписью «PS», и ещё одно — на папку. Тут же открылся огромный, в тысячи картинок, фотоальбом, но его тут же заслонил подгрузившийся редактор.
Вскоре Макс смотрел на другого себя, что стоял, облокотившись на перила моста. Отличный задний план: закатное солнце играет бликами на воде и золотит крыши зданий — не то позднего средневековья, не то раннего Возрождения; но совсем не чернит кадр, как иногда бывает, если сфотографироваться напротив источника света... Гиперреалистичная улица, не отличишь от настоящей. Только вот дуэлянты эти, оба в мантиях, джедаи недоделанные! Один завис в прыжке с какой-то бандурой в руках, из которой хлещет пламя, что твоя файер мэджик, другой инстинктивно закрывается руками — за секунду до того, как превратиться в гору головёшек. На следующем кадре второго бойца уже не было, только торжествующий недоджедай с огнемётом на куче пепла.
— Просил же его, чтоб без дуэлянтов сфотал, — пробормотал Макс, обрезая скриншот. Жаль, кадр и вправду был хорош. Слева — огонь в сумеречном полумраке улицы, справа — солнце. Равновесие.
Следующий шаг Макс отдал на откуп нейросети. Та заменила фейс его персонажа Орфеуса на истинное лицо Макса, собранное с множества живых фотографий. Ведь виртуальный двойник, хоть и был весьма похож на геймера, всё же неуловимо отличался, «слепленный покрасивше»: разрез глаз, ширина скул... Миллиметры, но они решают. А когда дело было сделано, на фотографии стоял Макс, как настоящий.
Парень отодвинулся от стола, изучая творение рук своих издалека, как художник картину. Вроде всё гладко, можно и отправлять.
Дилин-дин-дин. Входящий звонок.
На экране появилось узкое лицо матери на фоне бамбуковой стены с пришпиленными розовыми цветочками.
— Привет, — сказала она, спуская чёрные очки на кончик носа. — Всё ещё Амстердам?
— Ага, — отозвался Макс.
— Скинь, как называется улица, я гляну на гугл мапсе. Сколько ни ездила в Голландию, такого места не помню.
— Они недавно восстановили средневековый вид в одном районе, специально для туристов, — не моргнув глазом, солгал сын. — Может, скоро уберут.
— А-а... Это поэтому ты всё время в этой древней рубахе? Для аутентичности?
— Нет, просто мода такая.
Макс раздосадовался — как же так, он специально выбирал самую нейтральную одежду из всех тех мантий и камзолов, что предлагала игра в списке «Зайбергской моды»! В следующий раз надо будет прифотошопить себе футболку. Или сфотографироваться с голым торсом — мало ли что, вдруг жарко было?
Да и вообще, вся идея на грани фола! Надо было просто попросить настоящего амстердамца похожей комплекции пофоткаться на фоне разных достопримечательностей, а потом подставить ему своё лицо. Всё равно он делает то же самое со своими скринами... Чёрт возьми, до чего ж дурацкая была идея.
— Мода, мода! Скоро начнут ходить в шкурах на поясе... Хотя, помнится, в десятых-двадцатых тоже была мода на старину. Все раскопали гардеробы своих бабушек-дедушек и назвали это «бохо». А у меня тут смотри, какое бохо-хо, — камера сдвинулась, показывая пляж. Мельком Макс увидел голых людей, тюленившихся на берегу и плещущихся в водице. Камера снова вернулась к материнскому лицу.
— Там нудисты, что ли? — удивился Макс. — Как тебя занесло?
— Да я тут подумала, вдруг помру, а на нудистском пляже ни разу не была.
— И что же это, ты там тоже голая? И папа? — Макс тайно возрадовался, что ему удалось перевести тему.
— Это тебе знать не обязательно, — назидательно произнесла маман. — Лучше покажи, что у тебя там за окном?
— Я с тобой говорю со стационарника.
— Так перезвони с юфона, сейчас я сброшу...
— Да мне лень, не надо!
К счастью, маман не стала настаивать.