Венец безбрачия
Шрифт:
— Гер, а ты бы очень расстроился, если бы не получилось снять приворот?
— Более чем, — нервно усмехнулся он. Я несколько секунд поборолась с собой, пытаясь решить, перевешивает ли моё любопытство тактичность или нет, и в итоге поступила очень по — женски: всё же задала интересующий вопрос.
— То есть, я тебе нравлюсь? Я правильно поняла? — и почему-то затаила дыхание от нетерпения. Несколько очень долгих секунд мужчина молчал, и, по — моему, это молчание было гораздо красноречивее любых слов.
— Да, — отозвался он в конце концов. Голос прозвучал ровно и спокойно, и сердце не ускорило ритм. Только хвост несколько раз нервно хлестнул меня по бедру, но демон и его вскоре призвал к порядку. — Но я не думаю, что стоит обсуждать эту тему, — тихо добавил он.
— Почему? — вырвалось у меня.
— Потому что это бессмысленно и бесполезно. Через пару недель ты в любом случае вернёшься домой со своей дочерью: вам обеим не место в этом мире, а особенно — в этом месте. Живой Указующей не место в этом мире. А мне — не место в вашем. Не говоря уже о том, что ты смертна, а вот я умереть не могу.
— То есть, я тебе настолько нравлюсь? — пробормотала я после долгой паузы.
— Да, — так же спокойно подтвердил демон.
— Знаешь, в нашем мире есть такая крылатая фраза "лучше любить, но потерять, чем вовсе не знать любви", — невесть к чему пробормотала я. Не могу же я сама намекать ему на дальнейшее развитие отношений! Ведь не могу же, да?
— Это мог сказать только тот, кто никогда никого не терял, — насмешливо хмыкнул мужчина и тут же продолжил, закрывая тему и размыкая объятья. — Пойдём, Мирослава ждёт тебя и очень волнуется.
— А сколько прошло времени с моего обморока? — встрепенулась я.
— Всего несколько часов, — отмахнулся он, одновременно со мной поднимаясь с дивана.
В сторону комнаты дочери я выдвинулась с заметно преувеличенным энтузиазмом. К стыду своему прекрасно понимая, что движет мной в большей степени не беспокойство о ней, а собственное желание поскорее выбросить из головы состоявшийся неловкий разговор и оставленное им очень горькое послевкусие.
Глава 12
Несколько дней после своеобразного покушения прошли относительно спокойно. "Относительно", потому что никто не пытался никого убить, заколдовать, и вообще настала мирная жизнь, но спокойствия это мне не приносило. Дни я проводила с дочерью, вчетвером с Люналой и её сыном, и мне даже, кажется, было весело, но сердце всё равно было не на месте. Слишком растревожил меня состоявшийся разговор с Менгерелем, я постоянно мысленно возвращалась к нему и думала об этом неординарном демоне. Ситуацию усугублял и тот факт, что оный демон меня откровенно избегал, целыми днями пропадая в своей лаборатории и принципиально не показывая оттуда носа.
Думала я о многом. Главным образом, конечно, меня тревожила подоплёка недавних неприятных событий. Я сильно сомневалась, что Видора (если это действительно её рук дело) успокоится на достигнутом и не предпримет попыток испортить жизнь Геру, а заодно и мне. До сих пор она, конечно, действовала весьма неспешно, — за тысячу лет всего одно покушение, — но сейчас было похоже, что терпение богини лопнуло. И это, кстати, тоже наталкивало на определённые мысли и вызывало сомнения. Почему она активизировалась именно сейчас? Почему действует так… странно?
Предположим, на вопрос, за что пострадал Сартанар, более — менее правдоподобный ответ у меня был: если бы я без свидетелей грохнула этого типа, меня бы действительно растерзали сами демоны, тем самым нарушив запрет своего создателя, включающий мою неприкосновенность. И это, пожалуй, могло послужить возвращению Аэрьи в родной мир. Если бы он, конечно, сумел почувствовать случившуюся неприятность. Так что здесь, вероятно, Менгерель пострадал случайно.
Было понятно даже, как именно организовалось покушение на нас двоих после возвращения в родной мир. Это Гера нельзя обнаружить поисковыми заклинаниями, а меня — вполне возможно. А предположить его наличие рядом со мной можно было логическим путём, достаточно было как-то выяснить, что он пропал примерно одновременно со мной, и узнать у кого-нибудь из свидетелей, что демон направлялся в гости к другу.
Почему нас не убили на месте, а просто оглушили и притащили к тому психу? Вероятно, потому, что поймал нас совсем даже не Лун, а некто другой. Существо божественного происхождения, не способное убить своими руками, и передавшее нас исполнителю в надежде, что тот прикончит обоих. Но демону показалось скучным просто прирезать во сне, и он решил поразвлечься за наш счёт.
А вот дальше уже начинались нестыковки и вопросы без ответов. В одиночестве ли действует Видора, или это заговор нескольких богов? Кто помогал Луну меня заколдовывать? Как вообще получилось, что боги действуют заодно с демонами? Преодолели брезгливость и воспользовались горячностью молодого глупца?
Как именно Видора догадалась о чувствах Менгереля, было более — менее понятно: не такая сложная задача, вряд ли он часто нянчится с какими-то человеческими женщинами. Но зачем было использовать этот дурацкий приворот вместо чего-то более серьёзного и эффективного? Раньше-то меня так или иначе пытались убить! И это наталкивало на мысль, что поначалу действовал кто-то другой, а богиню любви подключили за компанию.
Ещё меня настораживала странная реакция Менгереля на всё это. Было бы логично собрать нескольких наиболее достойных доверия демонов, — или, по крайней мере, наиболее разумных, — и действовать сообща. Но тут всё вполне могло объясняться недостатком у меня информации; может, все необходимые шаги Гер давно уже предпринял, но закономерно не стал отчитываться в своих действиях.
Естественно, не могла не думать я и о неожиданно спокойном признании, которое мужчина сделал; речь ведь шла не просто о симпатии и интересе, а, как минимум, о влюблённости. Если его беспокоила разница в продолжительности наших жизней, значит, и хотел он от меня отнюдь не пары встреч в постели. И это действительно очень многое ставило на места, хотя бы даже объясняло нежелание Гера по возвращении в родной мир срочно переноситься в Аэрьи: вполне логичное, предсказуемое и естественное стремление провести некоторое время наедине с объектом интереса. Видимо, о моей человеческой природе он в тот момент ещё не задумывался.