Венец безбрачия
Шрифт:
— Каких вопросов? — машинально уточнила я. Мыслей в голове после услышанного было прискорбно мало, а цензурных — так и вовсе ни одной.
— Про отношение окружающих. Я назвал тебе своё истинное имя, арам, — ответил мужчина. — Это вызывает образование некоей связи, отпечаток которой несёт на себе аура. Принято считать, что это первооснова брачных уз, но по факту — просто символ доверия.
Повисла тишина. Я пыталась переварить полученную информацию, а демон молчал, предоставляя мне такую возможность.
Картина бытия Менгереля вырисовывалась унылой. Я знала людей, устававших от жизни годам к сорока, и всегда считала их… не слишком
И только смутное, густо замешанное на жалости ощущение неправильности подобной жизненной позиции не давало окончательно плюнуть на усталость мужчины от жизни и принять её как неизменный факт вроде числа пи.
Правда, подобрать слова, чтобы донести собственные ощущения до Гера, я никак не могла. Начинать его утешать? Да он вроде не жалуется, особенно разбитым и несчастным не выглядит. Ругать за слабость? Очень актуально и справедливо после давешней моей истерики. Веселить и отвлекать? Хорошо бы, но как?
Ладно, предположим, одна идея у меня есть. Немного дико, конечно, думать о подобных вещах в подобных обстоятельствах, но… чёрт побери, мне понравилось с ним целоваться! И я действительно хочу продолжения. Даже несмотря на то, что всё это обречено на плохой конец. Но хоть будет, что вспомнить приятного, а не только сплошные ужасы с угрозами жизни и холодные глаза Сартанара.
У этого, правда, с глазами тоже всё не слава богу, но — в другом смысле.
— Гер, а ты твёрдо намерен любыми способами уйти из жизни, и искать в ней какой-то другой смысл не настроен? — осторожно поинтересовалась я.
— Нет, что ты, — отмахнулся он. — Был такой период в жизни, а сейчас… годы тяготят, но с этим можно жить. Благо, всезнанием нас Аэрьи благоразумно не осчастливил, и найти какие-нибудь интересные задачи всегда можно.
— Это хорошо, — облегчённо вздохнула я, переводя дух. Ну вот, а я переживала! Решила, он прямо сейчас пойдёт самоубиваться; а, оказывается, всё не так уж плохо. — Но участвовать в выяснении обстоятельств этого странного заговора ты не намерен? Даже несмотря на то, что тебя пытаются убить?
— Если я не стремлюсь прямо сейчас уйти из жизни, это не значит, что я намерен отчаянно и любыми способами за неё цепляться, — хмыкнул демон. — Не говоря уже о том, что я почти уверен в безнадёжности затеи этих заговорщиков. Если я до сих пор не умер, вряд ли у них получится это изменить.
— То есть, никто не в курсе этой твоей особенности?
— Почему — никто? Некоторые знают, но у нас не принято широко распространяться о чужой жизни.
— Ясно, — вздохнула я. Опять повисла неловкая тишина. Гер, закрыв свои змеиные глаза, молчал о чём-то своём, а я пыталась определить, сколько во мне осталось гордости и решимости, и так ли уж мне нужен этот демон, если через пару недель я гарантированно вернусь домой и больше никогда его не увижу. — Ну, я пойду? — неуверенно пробормотала я, поднимаясь со стула. Мужчина медленно кивнул. Я пару мгновений потопталась на месте и всё-таки качнулась в сторону выхода, но реальность решила внести свои коррективы в виде основательного морального
Согласиться-то демон согласился, вот только выпускать меня передумал. То ли как-то прочитал мои мысли и настроение, а то ли всё проще, и он решил поддаться собственным эмоциям, но через мгновение я оказалась у мужчины в охапке. Не вставая с места, он рывком притянул меня к себе, обхватив одной рукой за талию, а второй — за затылок, и впился в губы жадным поцелуем. А я… а что я? С удовольствием воспользовалась предоставленной возможностью, обхватила его руками за плечи и со всем возможным рвением ответила. Искренне надеясь, что демон не передумает в самый неподходящий момент, и его рассудительное спокойствие вернётся к нему не раньше, чем через час — другой.
Кажется, не зря надеялась, и Менгерель всерьёз решил переменить собственное мнение и всё-таки попробовать со мной сблизиться. Во всяком случае, его рука с моего затылка переместилась мне под рубашку, сжимая не стеснённую нижним бельём грудь. А поцелуй…
Вот как в одно простое прикосновение можно вложить столько эмоций и ощущений? Желание, обещание, нежность, страсть… через несколько мгновений у меня уже кружилась голова и подгибались колени, а руки суматошно и бестолково искали на мужской рубашке пуговицы. Потом наступило кратковременное просветление, и я вспомнила, что покрой одежды отличается от привычного. Недвусмысленно потянула ткань вверх, и намёк на моё счастье был понят верно. Так что уже через пару мгновений я получила возможность прикоснуться к обнажённой коже мужчины, пробежаться пальцами по плечам и потянуться губами к шее.
Правда, последней цели достигнуть мне не дали. Гер задрал полы моей рубашки, и я вынужденно отвлеклась на то, чтобы от неё избавиться. Мужчина же воспользовался предоставленной возможностью, и принялся ласкать мою грудь губами и языком.
От желания темнело в глазах, дыхание сбивалось, бешено колотился пульс. Причём, кажется, у нас обоих, потому что целовал меня демон с такой страстью, что захватывало дух. Мысль была одна — "дорвались".
Точнее, это была последняя моя связная мысль перед тем, как я оказалась лежащей на спине на уже знакомом тонком одеяле. Мужчина лёг сверху, опираясь на один локоть, покрывая поцелуями чувствительную кожу шеи, свободной рукой лаская мои бёдра, талию, грудь. Когда и куда делась вся прочая одежда, я, увлечённая очередным поцелуем, не заметила.
Не было долгих прелюдий и изощрённых ласк, но сейчас так было правильно: казалось, несколько лишних мгновений промедления и раздельного существования способны убить.
Одним плавным движением прекратив эту муку и подарив мне ощущение заполненности, мужчина губами поймал мой тихий удовлетворённый стон и на мгновение замер, крепко сжав ладонью мою ягодицу. То ли позволяя мне привыкнуть, то ли стремясь до конца прочувствовать и навсегда запомнить этот момент.
Потом весь мир сосредоточился в ощущениях, в растекающемся по телу жаре, сбивчивом дыхании и рваном ритме древнего танца. Обхватив ногами талию мужчины и цепляясь ладонями за его плечи, я раз за разом приподнималась навстречу каждому новому движению, стремясь оказаться ещё ближе. Пока, наконец, напряжение не достигло пика и не взорвалось фейерверком ощущений, от цветных пятен перед глазами до наслаждения столь яркого, что в его пламени сгорели не только последние обрывочные мысли и прочие ощущения, но, кажется, само "я" со всеми его заботами, привычками и стремлениями.