Венец Бога Справедливости. часть 3. Война двух начал
Шрифт:
– Но, что же получается, - спросил Даниил, - Андрей ведет сюда всю Долину? Но мы не можем вот так просто впустить их!
– Пока мы вообще никого не можем спустить, - печально ответил ему на это Тасмир.
Когда Георг и Руфина ушли, Беатрис развернула постель, но Андрей по-прежнему неподвижно сидел на дорожном табурете.
– Что с тобой?
– Мне плохо, Беатрис, очень плохо и я... ничего не могу с этим поделать!
Беатрис подошла к нему и, обняв сзади за плечи, склонилась над ним.
– Андрей, я знаю: сейчас всем тяжело, весь этот кошмар...
– Нет, то есть да, меня это убивает, но...
–
– Что я сделал, Беатрис? У меня не было выбора, иначе бы она не смогла помочь тебе, иначе бы она вообще погибла!..
– Руфина. Что ж, теперь это наша общая головная боль.
– Я... я не могу! Не могу воспринимать ее как дочь: это... аморально!
– И я о том же!
– Но ведь я сам...
– Говорил о другом. Теперь ты понимаешь: о чем я?
– Да, и...
– Это нужно принять. Может, надо вообще забыть о тех ее жизнях? В конце концов, она фактически начала жить заново?
– Ты думаешь?
– А что нам остается? Если не хотим свихнуться, считая ту, которая в несколько раз старше нас, своей дочерью!
И тут Андрей рассмеялся, Беатрис с некоторой опаской посмотрела на него.
– В этом есть что-то забавное! Я, не растя ребенка, стал отцом. Причем отцом своей будущей невестки! Ладно, я уже почти привык к этой связи. Немного странно, конечно, непривычно, и в некотором смысле жутковато: ведь эта связь, открывающая чувства и настроения того, с кем ты связал себя прочными узами. Хм! Зато теперь я понимаю: почему посвящение в драконы доверяют только самым близким.
Резонансом отдавались в сознании Руфины мысли Андрея, которые вселяли в нее еще больший страх: кто она теперь? Как ей найти себя? Может, стоит попробовать начать новую жизнь? Она не могла услышать этих слов из разговора Андрея с Беатрис, потому, едва подумав об этом, ей в следующий миг стало страшно: как воспримут они ее предложение?
20 глава. Пепельный дождь.
В просторном тронном зале собрались графы, князья, лорды едва ли не всей Западной страны эльфов, прибыли поздравить принца с восстановлением его законных прав. Давно прибыли, и до сих пор не уезжают. Расходов на них уходит столько, что голова Яромира начинала кружиться, едва он читал эти пугающие цифры. Надо прекратить их, решительно, резко, но так, чтобы не перегнуть палку и остаться в рамках приличия. Но какие приличия, когда тратить столько денег невозможно, немыслимо! Яромир сидел на боковом троне - он не занял центрального, королевского, чем, несомненно, упрочил свое положение в глазах знати; нервно перебирая пальцами левой руки по подлокотнику и, подперев голову правой, принц берег жалкие остатки терпения. Так не может более продолжаться, не может.
– Дамы и господа, - его голос после пятиминутного молчания поверг аристократов в некоторое замешательство, все притихли.
– Позвольте обратиться к вам с небольшим напоминанием, напоминанием о ваших несравненных заслугах перед отечеством, о ваших, вызывающих уважение и восхищение титулах, и о той ноше, что возложена на вас. Если бы не ваш труд, не ваша забота о своем государстве, никакого бы благополучия в стране не было. Я ценю и уважаю вас за ваши заслуги, зная: насколько тяжело это, присутствовать на местах, помнить столько данных, уметь правильно спланировать работу. Да, безусловно, это тяжело и нелегко: вместо балов земли, бумаги, расчеты, схемы и много чего еще. Это трудно.
Довольный самим собой, своей витиеватой речью, Яромир обвел всех многозначительным взглядом, но встретил не согласные кивки, а все то же легкое замешательство. Чего же им еще надо?! А ведь остатки терпения держатся уже даже не на ниточке, но на тоненьком волоске. Последняя попытка, если не поможет она, то он сорвется. Тогда уже точно все и всё поймут.
– Дамы и господа, я должен сообщить вам, что сейчас настали смутные времена, и сейчас, как никогда, надо быть начеку, не терять из поля зрения своего. Ваши владения - наипервейшая для вас забота, а из малого слагается великое, из вашего труда проистекает благосостояние родины.
Кажется, на этот раз они оказались более понятливыми. Что же тогда их так смутило? Умные речи юного принца или, чуть прикрытое этими речами, откровенное нежелание видеть их здесь. Поверить в то, что Яромир, выросший при риданском Дворе, не знает такой прописной истины, как: аристократия на то и аристократия, чтобы быть возле королевского трона, они не могли. Значит, он гонит их, но, отдать должное, в хорошем стиле: все всё знают, но делают вид, что им ничего не известно.
– Ваше высочество, - обратился к нему граф Амелин, владелец пограничных с Идэлией южных земель, - я от своего имени очень благодарен вам за ваши похвалы, приятно, что вы цените наш труд, это значит, что вы любите свою страну.
Начал издалека. Ну, да ладно, решил Яромир, если, в конце концов, он все-таки выедет на нужную дорогу, то все изгибы можно стерпеть. Пожилой граф, действительно, довольно долго, а на взгляд принца, чрезмерно долго, клялся в своей любви к родине, подчеркивал его, Яромира, любовь и заботу об отечестве. Уж не было ли последнее язвительным намеком на то, что он не рос здесь, что он не знает Западной станы эльфов, также, как Амелин не знает Риданы. Но, после того как граф заявил о своем отъезде на этой неделе, простил ему все. Но по душе оно пришлось только самому Яромира, и, разве что, поварам, которым теперь не требовалось готовить такое количество еды. Что касается удержавшихся у трона членов кабинета министров Александра, то они терялись в догадках: с одной стороны они такие же аристократы, как те же граф Амелин и князь Ливанов, и, получалось, они также должны были уехать, с другой стороны они - руководители страны, и их долг остаться.
– Он говорил о труде на благо родины, - шептал Юсуф стоящему рядом Борис Строцкому, своему первому советчику при Александре.
– На земле!
– Но мы не на земле трудимся.
– И, тем не менее, она у тебя есть, что ты ему на это скажешь?
Юсуф бросил недовольный взгляд на коллегу, у него самого в душе кошки скребли. Он хотел сам напевать мелодию принцу, а получалось наоборот - он к такому не привык. На него кто-то пристально смотрел - от одного этого ощущения Юсуфу стало не по себе, он огляделся по сторонам и встретился со взглядом... Яромира, пристальный, презрительный взгляд.
Они шепчутся о нем, это определено. Хорошо бы, чтобы и они тоже уехали, и желательно на совсем. Он оставил их здесь, не всех, но большую часть, включая этого изворотливого Юсуфа. Перестроился он основательно, причем успевал и жалеть короля, и хвалить Яромира, в зависимости от того, что требовалось в тот или иной момент. Убрать бы их всех! И вместе с тем Яромир понимал, что Юсуф нужен ему, и Строцкий нужен, только думать об этом юному принцу решительно не хотелось - его мысли всецело поглотила Лидия.