Венец Бога Справедливости. часть 3. Война двух начал

Шихматова Елена

– Ты знаешь, где Андрей и Георг, Кайл?
– спросила Амнэрис.

– Да, они помогают Великому Богу Справедливости восстановить мир.

– Что?!
– воскликнули все хором.

– Но как это возможно?
– не могла поверить Адели.

В отличие от нее Амнэрис не интересовали подробности, главным было то, что ее сын не погиб.

– Амедео жив? Где он?

– Он, они все на скале у заповедного леса. Балскове тоже там, они надеются остановить его.

– Мы должны лететь туда!
– решительно заявил Тасмир, разворачиваясь в стороны названной скалы.

Андрей Бероев, Георгий Ти-Ирис, Беатрис Нежинская, Руфина

Аверская - их только четверо! Не считая Яромира, конечно же. Балскове недоумевал. Неужели они собственными силами хотели противостоять ему? Он улыбнулся. Пусть попробуют!

– Ну, будете атаковать?
– царственно спросил Балскове, появившись на скале.

– Будем, - ответил ему Амедео, выходя из-за обширного камня, с воздуха Син при всем желании не мог увидеть его. Ни его, ни ее.

– Вперед!
– скомандовал Горавн, громовым и безжалостным голосом.

И демоны, драконы, сорвались с места. Очередь гномов еще не пришла, они выжидали, когда драконы раскидают разрывные снаряды, а демоны подхватят бегущих. Потом очередь эльфов, обстреливать из пушек, и только потом гномы будут действовать на добивание. Их не смущала роль стервятников.

Дети Льва направили стрелы в воздух и вперед, которые драконы сжигали на подходе, а демоны просто не замечали, стрелы беспрепятственно пролетали сквозь них. И только на море стрелы могли достичь моряков Чертомира, но они были почти в полной недосягаемости. И все атаки Царства Льва походили на возню ребенка, которого твердой рукой подхватил взрослый. Не нужно отвечать, чтобы понять: кто здесь сильнее.

Снаряды - предвестники смерти свистели над головами, с грохотом разрываясь и унося с собой жизни воинов Царства Льва. Демоны кидались на всех, кто успел убежать, а тех, кто прорывался и через эту преграду, находили снаряды пушек. Никто из детей Льва не мог даже предполагать такой дальности полета.

Снаряды разрывались, разбивая не только жизни детей Льва, но и землю под их ногами, небольшие гейзеры стремительно разрастались, шансы пройти по этой долине уменьшались с каждый ударом и с каждой секундой. Горавн приказал драконам переносить гномов и эльфов через нее, пока это возможно. Теперь уже гномы и эльфы сбрасывали с высоты разрывные снаряды, становясь их дополнением.

Балскове побледнел, переведя взгляд на Яромира, но его лишенное глаз лицо почти ничего не выражало. Если только ожидание. Пусть хоть какой-то союзник, чем вообще никакой! Балскове с помощью своих кристаллов передал ему перчатки, прямо в руки.

– Сражайся со мной!

Но Андрей, который стоял рядом, сбил Яромира с ног, тот, совершив отчаянную попытку надеть перчатки, не успел этого сделать, а, упав, уронил, в пропасть, едва не последовав за ними. Балскове почти зарычал, силой своих желаний он сковал движения всех четверых драконов. Едва он развернулся, чтобы сделать то же самое с Амедео, как почувствовал непреодолимую преграду, ее создавала она. К счастью для Балскове это противодействие не лишило его сил и не отбросило на расстояние, он остался стоять здесь, со всей силой гнева понимая, что ничего сделать не может, но Амедео обошел ее и сделал шаг к Балскове.

– Когда же ты, наконец, сдохнешь!
– взревел Син и оттолкнул Амедео почти физически, но тот ловко увернулся от едва видимого кулака, первый раз, второй, в третий не получилось.

Издалека видно было только то, как Амедео упал, но от чего - нет. Все вспыхнуло в душе Тасмира.

– Не смей его трогать!
– и, обогнав Амнэрис, он накинулся на Балскове, применив все доступные ему силы, природные и магические.

– Нет! Отец! Не надо!

Никогда Амедео не испытывал отчаяния, но сейчас он ничего не мог сделать только смотреть, как Тасмир, окутанный сетью собственных силовых потоков, убивал себя.

– Отец! Не сопротивляйтесь! Пожалуйста!
– кричал Амедео, но Тасмир почти не слышал его и не понимал, чего именно тот от него хочет, единственным, что он услышал и понял, было то, что Амедео в такую минуту назвал его отцом, значит, все-таки он не отрекся от него, не возненавидел и сейчас искренне жалел его, это было самое главное - Тасмир погибал со спокойной душой.

Яростно сжав кулаки, Амедео вскрикнул, он вскочил и, подбежав к Балскове, схватил его за руки. Син пошатнулся, в его душу ворвалось чужое сознание, чужая воля, чужая душа, которая изгоняла все его естество, и он не мог противостоять этому натиску. Его страсть, сила его желаний была тусклым огнем по сравнению с силой этого желания. Каждая частица тела Балскове напряглась, готовая вот-вот взорваться, оставалось лишь его воля, его желания, силовые потоки взамен естества. И они скручивались, складывались, связывались, принимали четкую форму. Син посмотрел в его глаза и понял, что он больше не властен разрушать. Быстрые молекулы меняли и замедляли свое движение, сила более была не подвластна, обращенная против, она повиновалась созиданию, она хотела быть оформленной. Невозможно! Последняя мысль, и каменная статуя замерла на месте.

Амедео отступил на шаг, смертное тело едва выдержало такое напряжение, он невольно упал на колени, но чувствовал и видел, как строятся и восстанавливаются разрушенные линии пространства, среди которых не было больше власти Тасмира. Амедео схватился за голову и неслышно заплакал. И в этот момент Она подошла к нему, положила ему на плечи свои руки. Сила, которой обладала только она, сила, с помощью которой она могла принять телесное обличье, сейчас она использовала ее в обратном направлении. Амедео умирал во второй раз.

– Миру нужен Великий Бог Справедливости!

Ярчайшая сфера окутала их обоих, все, даже богини, вынуждены были закрыть глаза, а четверо драконов на скале - отвернуться и закрыть голову руками и, все равно им казалось, что свет проникает со всех сторон. Всепроникающий свет закона и души.

Но свет сменился на мягкий, и раздалось Пение. Пение, звуковыми волнами которого были сами нити пространства. Душа Мира торжествовала, ибо равновесие вернулось в мир, и восторжествовала Справедливость. Сложно сделать выбор в пользу добра или зла, ведь малейшая ошибка может повлечь перевес одной стороны, но еще страшней не видеть одной из сторон, скрытой, неявленной, но существующей бок о бок с нами.

Пение, невероятное, ведь, казалось, пело, само пространство заставило замереть каждого воина, как со стороны Чертомира, так и со стороны Царства Льва. Последние взрывы утонули в тишине, даже раненые почувствовали облегчение, боль отошла на десять шагов. Но если они не понимали, что это, и могли только дивиться и наслаждаться красотой этого пения, праздника Мира, то Горавн в ужасе искал спасения и не находил. Он знал, что это означает, и первым, что он мог и должен был сделать, это приказать всем вернуться на исходные позиции и восстановить разрушенный облик долины гейзеров. Чертомир не понимал, что это, дети Льва не верили своему счастью, они порядком потрепали ряды гномов, которых обратно уносили драконы, но гномы, те, что оставались живы, могли только негодовать. Приказ Горавна.