Венец. Эпизод третий
Шрифт:
Там, изрядно не долетев до воды, на каменной полке под обрывом лежал финансист Горына — Сокольничий. Тело его было буквально истерзано многочисленными пулевыми отверстиями. Кажется, полицейским, которых мы оставили на дороге, понадобится не только психолог, но и адвокат. Парни, конечно, не по своей воле это сделали, но убийство есть убийство.
Глава 19
— С его стороны было бы разумнее начальство полицейское под венец подводить, — буркнул Ноб, ведя машину в сторону управы. — Того же Светлова. Обычные служивые зачем ему
— У них автоматы, — пробормотал я, выныривая из своих мыслей.
— А у Светлова больше возможностей!
— Но ему нужны были автоматы!
Гном удивленно замолчал. Да я и сам, честно говоря, произнеся последнюю реплику, замер с открытым ртом, настолько неожиданно для меня она прозвучала. Думал-то я об этом давно, а сформулировать смог только сейчас.
От усадьбы Сокольничего мы уехали сразу же, как только обнаружили труп очередного подозреваемого. Вообще, по правилам надо было бы остаться и дождаться следственную бригаду, но мы сейчас находились не в тех обстоятельствах, чтобы следовать каждой букве закона. Было гораздо важнее выдержать темп, навязанный нам венценосцем. А лучше — превзойти его.
Поэтому мы поехали проверить, как происходит задержание последнего человека из ближнего круга Горына — начальника его охраны, Петра Никитина. Просто на всякий случай, так-то все были полностью уверены, что наш главный подозреваемый — племянник Немировского.
Что и подтвердилось у Никитина. Нет, там никакая засада из полиции или обычных горожан нас не ждала, служилые арестовали телохранителя быстро и без всяких проблем. Задержанный вел себя спокойно, хотя и выглядел удивленным. Но с нашим появлением ситуация изменилась.
Лицо пожилого борца исказилось от гнева, он рванулся из салона, забыв, что пристегнут браслетами к перегородке в полицейской машине. Он тоже оказался под контролем венца, а его господин, видимо, четко обозначил нас врагами для своих слуг. Только вот воображения у Никитина не было совсем, потому он и действовал так, как привык за всю жизнь — прямолинейно.
После чего нам оставалось только ехать в управу и ждать, когда объявленный на Николая Аверьянова розыск даст хоть какие-то результаты. Найти его по генетическому маркеру мы не могли — кто-то позаботился, чтобы образцы его ДНК «пропали» из полиции.
— Ты что-то хочешь этим сказать? — уточнила у меня Шар’Амалайя, которая до этого вроде бы не особенно интересовалась нашим с Нобом разговором.
— То, что мы, скорее всего, ошиблись в оценке ситуации, — ответил я. — Аверьянов не хотел свалить дядю и захватить его организацию. Его, я полагаю, вполне устраивало то, как он устроился, но, когда в город приехала Секция, ему пришлось импровизировать.
Не то чтобы сейчас это было важно, но въевшаяся до костей привычка все расставлять по местам заставила меня проговорить окончательную, как я надеялся, версию относительно тех преступлений, ради которых мы приехали в Керчь.
— Надо было сообразить сразу, когда на меня с Кэйтлин напали его люди, — я посмотрел на девушку, по-прежнему находящуюся в бессознательном состоянии, убрал прядь волос, упавшую ей на нос. — Но они назвали своим заказчиком Горына, а я поверил своему дару, который утверждал, что они говорят
Надо было мне сразу проработать этот момент. Но я был уверен, что встал на верный след, который вел к Горыну, и не отвлекался больше ни на что. А стоило бы задать себе вопрос — зачем трем гопникам нападать на гуляющую парочку? Тогда я ответил себе так: преступник желал нейтрализовать приехавшего в город следователя. Днем позже, когда венценосец подчинил себе Кэйтлин и приказал ей сбежать из штаб-квартиры, поменял свое мнение — счел первое нападение попыткой похищения девушки, организованной по заказу Вивисекторов. Но теперь я видел то, что упустил с самого начала.
— Кэйтлин относится к типу девушек, которые были убиты, — с каждым сказанным мной словом в душе поднималась уверенность в том, что на этот раз я не ошибаюсь. — Не полностью, преступник выделял какую-то одну черту в их внешности. Думаю, глаза. Конечно, играли роль и овал лица, и волосы, и нос с подбородком. Но для него это уже было вторично, главной чертой оставались глаза.
Они в самом деле были похожи глазами, даже взглядом, если можно так сказать. Странно, что я только теперь, после всех этих неудач, отметил этот факт. Думал, что деталью, интересующий нашего злодея, было лицо девушки.
— Ты хочешь сказать, что венценосец — психопат, как мы считали с самого начала? И он хотел похитить Кэйтлин для себя, а не для Вивисекторов? — уточнил Годрох. — Но зачем потом, когда подчинил ее венцу, он отдал ее им?
— Потому, что на втором эпизоде он получил указание похитить ее от дяди, — пояснил я. — Которому сделали заказ Вивисекторы — вряд ли Аверьянов напрямую работал с ними. И тогда, я считаю, он и понял, как уйти от преследования Секции и свалить все на Немировского.
Ответом мне было задумчивое молчание в салоне. Коллеги осмысляли сказанное мной и, судя по их скептическим лицам, никто особенно не разделял мою уверенность.
— Ну смотрите! — чуть горячась продолжил я. — Тут надо всю цепь восстановить, чтобы понять. Аверьянов похищал девушек, пользовался ими, а затем избавлялся. Сперва он действовал так: прощупывал будущую жертву — подсылал к ней Мохова, ну, того типа, которого застрелили. Потом… Тут два варианта. Либо он оборзел от собственной безнаказанности, либо дуэт Ангелова с Моховым засветился. Тогда венценосцу и пришлось обзавестись другими подручными — помните, трех последних девушек Мохов не знал?
— Почему бы тогда ему было не подчинить Мохова? — вопрос задала Амалайя. Не недоверчиво уже, а так, для уточнения.
— Не подумал? Не знал возможностей артефакта? Не имею понятия! Но, смотрите! Преступления происходили на протяжении нескольких месяцев, и с каждым из них он становился все наглее и наглее. Может, раньше он просто не думал о том, чтобы всех ставить под венец? А потом вошел во вкус и работал только с марионетками? Нас с Кэйт срисовали с вокзала, подкараулили на прогулке.
— Зачем посылать мордоворотов, чтобы получить каплю крови?
— Конспирация! Он не хотел, чтобы его видели рядом с жертвами. А кровь можно было получить и после нападения.