Венеция в русской литературе
Шрифт:
Имя Венеции дробится в литературной венециане во множестве звуковых проекций, которые порой складываются в анаграмму, порой служат своего рода опережающими знаками, сигнализируя о появлении в тексте образа водного города, как в рассказе Б. Зайцева «Спокойствие». Связанные с Венецией драматическое события, развернувшиеся в середине рассказа, предваряются в начале его совершенно, казалось бы, немотивированным появлением в тексте имени А. Венецианова: «И в мозгу потомка медленно шли мысли — о временах давних, курьезных помещиках, крепостничестве, годах Венецианова» (103).
Анаграммирование имени города в русской литературе может быть какпрямым, так и косвенным. Трудности прямого анаграммирования слова «Венеция» ограничивают разнообразие вариантов, хотя авторы и пытаются максимально расширить пределы возможного. Простейшая анаграмма Венеции связана с частным воспроизведением в тексте двух начальных букв имени — ве и обратного ев, а также ен — не, в самом очевидном варианте — вен — нев. Порой в этих случаях оказываются важными буквы, как бы намекающие на потенциальную возможность чередования с ц и таким образом замещающие последнюю:
И неужель в грядущем веке Младенцу мне велит судьба Впервые дрогнувшие веки Открыть у львиного столба? И поздним вечером, когда я шел К себе домой, о том же мне шептали Певучие шаги венецианок, И собственный мой шаг казался звонче Стремительней и легче. Тогда б ни топора под мышкой, ни шинели, Венеция б в веках подругой нам была, Лазурные бы сны под веками пестрели… Только к вечеру сад опустеет, от зачеркнутых строчек темно, ладно, ладно — тебе напевает в приоткрытое ветер окно, ладно, ладно, спроси себя: где я, а ответу — не хочешь, не верь: за окном догорает Помпея и Венеция плещется в дверь.115
Анаграммирование через слова век, вечность, вечный, несомненно, семантически значимо, ибо оно дополнительно указывает на одну из важнейших диахронических компонент образа Венеции.
Особенности венецианского диалекта с чем-то средним между з и с на месте ц в названии города позволили отдельным авторам анаграммировать имя города в нагнетании свистящих согласных. Очень заметно это в ранней «Венеции» Б. Пастернака:
Я был разбужен спозаранку Бряцаньем мутного стекла. Повисло сонною стоянкой, Безлюдье висло от весла. Висел созвучьем Скорпиона Трезубец вымерших гитар, Еще морского небосклона Чадящий не касался шар… …И пеной бешеных цветений, И пеною взбешенных морд Срывался в брезжущие тени Руки не ведавший аккорд.Во второй редакции этого стихотворения тенденция к анаграммированию имени города через свистящие, как и тенденция к анаграммированию вообще, выражена гораздо слабее. Б. Пастернак словно стремится убрать слишком очевидные созвучия, хотя в некоторых строфах, в ослабленном, по сравнению с первой редакцией, варианте анаграмма Венеции все-таки возникает:
Он вис трезубцем Скорпиона Над гладью стихших мандолин И женщиною оскорбленной, Быть может, издан был вдали.Анаграмматическая игра с-з-ц заметна в последней строфе «Веницейской жизни» О. Мандельштама:
Черный Веспер в зеркале мерцает, Все проходит, истина темна. Человек родится, жемчуг умирает И Сусанна старцев ждать должна.Позднее, в 70-х годах, это анаграмматическое сочетание прозвучит в стихотворениях И. Бродского:
Венецийских церквей, как сервизов чайных, слышен звон в коробке из– под случайных жизней. Бронзовый осьминог люстры в трельяже, заросшем ряской, лижет набрякший слезами, лаской, грязными снами сырой станок.Тот же тип анаграммирования обнаруживается и в сложной анаграмматической системе стихотворения Б. Ахмадулиной «Венеция моя»:
— Не лги! — Но мой зубок изгрыз другой букварь. Мне ведом звук диеза и бемоля… …Труп розы возлежит на гущине воды, которую зову как знаю, как умею…Наиболее близкие к русскому звучанию имени города анаграммы типа венец, в-н-ц, в-ц, ц-и-а и тому подобные порой оказываются отчетливо связанными с популярным образом Венеции как царицы моря:
Не обещай, лукавая голубка, Не обольщай гаданьем воровским, Не покорить Венецию слезами И царскою цевницей не пленить.