Венера Прайм
Шрифт:
Центр управления полетом на Гаруде был вынужден поддерживать связь с «Кон-Тики» через спутники связи, так как между ними на всем продолжении полета прямой связи не будет. — Гаруда будет прятаться от радиации Юпитера за Амальтеей. Уже наблюдалось отставание в приеме сигнала от «Кон-Тики», составляющее, двадцатую долю секунды и неуклонно увеличивающееся.
Полдюжины диспетчеров удобно висели в свободных ремнях у плоских экранов. Сквозь окружающие окна из толстых стекол в круглую комнату падал тусклый солнечный свет.
Несмотря на относительную роскошь изготовленных
Заговорил мистер «Бесполезный багаж», сидевший в привилегированном кресле и выглядывавший из-за плеча директора полета.
— Мистер «Расходные материалы», отвлекитесь на минутку. Мои расчеты не совсем совпадают с вашей оценкой расхода кислорода на борту «Кон-Тики». Не будете ли вы так любезны проверить это?
Голос и манеры у него были как у недружелюбного сборщика налогов.
Диспетчер, к которому было это обращение, молча, скрипя зубами от унижения, постучал по клавишам. Все эти недели, прошедшие с тех пор, как Гаруда покинул Ганимед, этот субъект постоянно подвергал их всех такому унижению.
Редфилд — мистер Багаж, как он сам себя называл, хмыкнул на цифры, выведенные на экран, и ничего не сказал. Они на самом деле его совсем не интересовали, его интересовало совсем другое. Попал он сюда благодаря пробивной силе и настойчивости Декстера и Аристы. Вооружившись планами, разработанными для них Блейком, Плаумэны провели блестящую блиц-компанию.
«Кто устережет самих сторожей?» — Давила соей латынью Ариста. Декстер ставил вопрос более приземленно: «кто заставляет собаку следить за яйцами?» — Видимо эта непереводимая логика оказала решающее воздействие и Совет космического контроля сдался. К тому же Плаумэны никогда не стеснялись делать публичные заявления, когда дело заходило в тупик — обращаться за поддержкой к общественности.
Было решено, что одному или нескольким беспристрастным наблюдателям из такой организации, как «Институт Глас Народа», должен быть предоставлен свободный доступ ко всем аспектам программы «Кон-Тики» на протяжении всего времени ее осуществления.
Блейк подавлял усмешку, когда думал, с какой готовностью Космический совет капитулировал. Хотя смешного было мало, если учесть, что, возможно, дюжина людей на этом корабле просто ждала шанса, чтобы убить его.
Он задавал назойливые вопросы, наблюдал за их реакцией, иногда в течение двух смен без сна. Чего он добивался, они не знали. Они не были дружелюбны, и он тоже.
Размышления Блейка были прерваны сообщением: «Говард на связи».
XVIV
Фолкен просыпался. Неизбежные кошмары (он пытался вызвать медсестру, но у него не было сил даже нажать на кнопку) быстро исчезли из сознания. Он вызвал Центр управления и доложил, что все идет нормально.
Через полчаса он начнет входить в атмосферу, и этот маневр будет уникальным для пилотируемого
Фолкен стал в нужную позицию и при помощи специальной системы стал не торопясь и тщательно раскреплять себя к корпусу корабля. Закончив эту процедуру, он стал с кораблем одним целым.
Пошел обратный отсчет. Осталось сто секунд. Они прошли. Ничего не произошло. Сто один, сто два, сто три — донесся вздох, переходящий в пронзительный, вой. Ошибка в расчетах составила всего три секунды — не так уж плохо, если учесть, сколько было неизвестных факторов.
Звук был совсем не похож на звук при входе в атмосферу Земли или Марса. В этой разреженной атмосфере водорода и гелия все звуки трансформировались на пару октав вверх. На Юпитере даже гром гремел бы фальцетом.
Вместе с нарастающим воем росла и тяжесть. Способность двигаться исчезла полностью, поле зрения уменьшилось настолько, что он видел лишь часы и акселерометр, — пятнадцать «g», а еще терпеть четыреста восемьдесят секунд…
Он подумал, какой должно быть впечатляющий пылающий след в атмосфере Юпитера видят сейчас люди на своих экранах.
Через пятьсот секунд после входа в атмосферу перегрузка пошла на убыль. Десять «g», пять… Потом ощущение веса почти совсем исчезло. Огромная орбитальная скорость была погашена, началось свободное падение.
Внезапный толчок дал знать, что сброшены раскаленные остатки тепловой защиты. Она сделала свое дело и больше не понадобится, пускай достается Юпитеру.
Он не видел, как раскрылся первый тормозной парашют, но ощутил легкий рывок, и падение сразу замедлилось. Горизонтальная составляющая скорости «Кон-Тики» была полностью погашена, теперь аппарат летел прямо вниз со скоростью полутора тысяч километров в час.
Фолкен освободился от сковывающей его движения системы, но не совсем, а так, чтобы можно было самому управлять кораблем.
А вот и второй парашют. Фолкен в верхний иллюминатор с великим облегчением увидел, что над падающим аппаратом колышутся облака сверкающей пленки. В небе огромным цветком раскрылась оболочка воздушного шара и стала надуваться, зачерпывая разреженный газ, и скоро надулась полностью. Скорость падения «Кон-Тики» уменьшилась до нескольких километров в час и на этом рубеже стабилизировалась. Сейчас шар играл роль всего-навсего мощного парашюта. Он не обладал подъемной силой, да и откуда ей взяться, ведь внутри тот же газ, что и снаружи. Но все шло по заданной программе. Только один шар способен плавать в атмосфере водорода, самого легкого из газов, — шар, наполненный горячим водородом. С характерным и довольно неприятным треском включился маленький термоядерный реактор, посылая потоки тепла в оболочку над головой. Через пять минут скорость падения упала до нуля, а еще через минуту корабль начал подниматься и, судя по высотомеру, перестал на высоте четырехсот километров над поверхностью Юпитера, или над тем, что принято было называть его поверхностью.