Венера Прайм
Шрифт:
Смущение Ари пересилило ее гнев, но она поняла, что сейчас спорить бесполезно. Может быть, позже… Она встала, поднялась со стула, словно с трона:
— Линда, пожалуйста, дорогая моя, что с тобой происходит?
В сознании Спарты сострадание и жестокость соперничали, чтобы дать ответ. Она сопротивлялась и тому, и другому. Расправив плечи, она повернулась спиной к родителям и быстро вышла из библиотеки.
X
Загорелся термоядерный факел и корабль, странно аэродинамичный для межпланетного корабля, разогнался на столбе невыносимо яркого огня, покинув орбиту Земли.
Во время двухнедельного перелета Спарта
90
«Эпос о Гильгамеше», или поэма «О все видавшем» — одно из старейших сохранившихся литературных произведений в мире, самое крупное произведение, написанное клинописью, одно из величайших произведений литературы Древнего Востока. «Эпос» создавался на на основании шумерских сказаний на протяжении полутора тысяч лет, начиная с XVIII—XVII веков до н. э. Его наиболее полная версия обнаружена в середине XIX века при раскопках клинописной библиотеки царя Ашшурбанипала в Ниневии.
91
«Повесть о Гэндзи» написана в начале 11 века дворянкой и фрейлиной Мурасаки Сикибу. Очень большое число персонажей, большинство без имени. Большой объем текста при полом отсутствии сюжета. Перевод на русский занял у переводчика 16 лет ее жизни.
На полпути ускорение сменилось замедлением. Наконец факел погас, и катер плавно скользнул на орбиту вокруг Ганимеда. Снова голубая лента и Золотая Звезда Комитета Космического Контроля опустились на спутник Юпитера.
Блейк настоял на том, чтобы поприветствовать ее лично. Он нанял «Кантаку», толстый круглый шаттл (на самом деле скоростной и маневренный) и занял место второго пилота. Парковочная орбита была достигнута менее чем за час.
Он думал о ней почти постоянно, о женщине, которую любил. Он не знал, любит ли его она. Когда они с ней расставались в последний раз, она дала ему понять, что ни в чем не уверена. Не уверена даже в том, что она вообще человек, и что это она с ним сейчас разговаривает, а не «Стриафан». Если человек так говорит, ему нельзя верить, даже если он твердо скажет «нет».
И вот теперь она сказала — прямо, но загадочно, это выглядело чем-то большим, чем просто приятной шуткой, — что присоединяется к нему. Не к экспедиции, а к нему. Он больше ничего не хотел во времени и мирах. Да между ними так много странного и личного, принадлежащего к тому, что фактически стало их альтернативными вселенными, но он сейчас не знает, можно ли доверять ей или своему собственному желанию. Ведь она во время разговора предупредила его (или это было обещание?) что она изменилась.
«Кантака» вышел на орбиту. Из шлюза катера Комитета Космического Контроля выскользнула переходная труба и закрепилась к люку шаттла с громким стуком магнитов. Послышался шум всасываемого воздуха и стук насосов, выравнивающих давление. Затем с хлопком открылся внутренний люк. Эллен плыла в одиночестве, неся небольшую сумку. Такая маленькая, такая невесомая.
— Ты хорошо выглядишь — сказала она с легкой улыбкой.
Он потянулся к ней. Объятия требуют осторожности в условиях микрогравитации, и ему пришлось держаться одной рукой за ремень безопасности. Это кажется, или она сопротивляется его прикосновениям? Ему хотелось закричать от страха. Разочарование захлестнуло его… затем он почувствовал, как ее скованность растаяла, и через мгновение она прижалась к нему, как будто он был единственным твердым предметом в водовороте мира.
— Разве он не придет? Ты одна? — спросил он.
— Он пока останется на катере.
Блейк рискнул отпустить ремень. Они медленно катались в воздухе мягкой каюты. Он едва услышал как она прошептала:
— Я и не подозревала, как мне нужно было прикоснуться к тебе.
Не говоря ни слова, он просто сильнее прижал ее к себе.
Их объятья прервал веселый возглас:
— Ну вы даете, ребята. Скажете когда будете готовы. — Маленькое смуглое женское лицо, лицо пилота, смотрело на них через люк летной палубы.
Спарта неохотно оторвалась от Блейка:
— Кто-нибудь уже знает, что я здесь?
— Форстер созвал пресс-конференцию. Он решил, что нет никакого смысла пытаться спрятать тебя. Дело в том, что Рэндольф Мэйс находится на Ганимеде уже больше месяца. Скандалит с Космическим Советом и Комитетом по культуре из-за того, что Форстер не дает ему интервью.
— Значит… Форстер решил бросить меня на съедение гончим. — Спарта начала пристегиваться к сиденью.
Блейк выглядел крайне смущенным:
— Всего одна пресс-конференция.
— Тогда ничего не сделаешь. Он тоже там будет, не упустит случая.
Без особого энтузиазма в голосе Блейк крикнул пилоту:
— Я тебе там нужен, ты одна справишься?
— Не говори глупостей, — ответила та и плотно закрыла за собой дверь кабины.
Через минуту заработали ракетные двигатели. Блейк и Спарта, сидевшие бок о бок с ремнями безопасности бывшими в опасно ослабленном состоянии, не почувствовали никаких перегрузок, посадка была очень плавной, этому они были обязаны романтичному складу характера их пилота.
После дикой поездки на лунном баги с двумя пересадками, чтобы избежать любопытных глаз, Спарта оказалась в ледяной пещере, где «Майкл Вентрис» уже полностью был готов к взлету. Грузовой отсек корабля и отсек оборудования были опечатаны, а его баки дымились жидким топливом. Пещера была пуста, за исключением хижин маленького лагеря.
Спарту встретил экипаж. Она знала не только Форстера, но и Уолш, которая пилотировала катера, доставлявшие ее на Луну и Марс. А потом появился Мак-Нил…
— Ангус, это действительно ты. — Она схватила крепкую руку инженера обеими руками и глянула ему в глаза. — Нашел себе капитана с большим винным погребом, не так ли?
Он ответил ей понимающим взглядом:
— Все еще занимаетесь инспектированием, инспектор?
— И за все эти годы так и не стала лейтенантом, ты это имеешь ввиду Мак-Нил?
— Ну, что вы. Мне бы и в голову не пришло. Я очень рад вас видеть, каково бы ни было ваше звание.
Она отпустила его руку и обняла.
— И мне приятно работать с тобой.
Форстер устроил один из тех обильных обедов, которые делали их жизнь в ледяной пещере сносной. Спарта сидела между Форстером и Тони Гроувзом и узнала о Гроувзе больше, чем он сам о себе рассказал. Рассказывая ему стандартную версию о «счастливых» подвигах Эллен Трой, она изучала его холодным макрозумным глазом, ухом, натренированным в интонациях речи и своим сверх-обонянием. Вывод был однозначным: неугомонный, смелый — можно доверять.