Венера Прайм
Шрифт:
— Сейчас она называет себя Эллен Трой. Она инспектор из Комитета Космического Контроля. Когда ты видел ее в последний раз?
— Порт-Геспер. Дело «Стар Куин». О нем трубили во всех средствах массовой информации.
— И ты не сомневаешься, что это Линда?
— Что ты знаешь о проекте «Спарта», Леке?
Выражение лица Леке было таким же мягким, как всегда:
— Почему бы тебе не сказать мне то, что, по-твоему, я должен знать?
— Отлично, — сказал Блейк. — Я не выдам никаких секретов. Все, что я расскажу, есть в свободном доступе.
— Я дам тебе возможность рассказать секреты позже, а пока продолжай.
— Родители Линды были
— В Новой Школе?
— Новая Школа социальных исследований в Манхэттен-Гринвич-Виллидж. Ей около ста пятидесяти лет.
Леке одарил его ледяной улыбкой:
— Продолжай.
— Я попал в проект одним из первых. Мне было восемь лет, и мои родители увидели в этом шанс дать мне преимущество в жизни. По их мнению, быть богатым — это хорошо, но быть богатым и умным — вдвойне лучше. Я всего на год моложе Линды, в течение семи лет мы учились вместе и все было замечательно. Затем правительство взяло под свой контроль «Спарту». Впрочем, чем на самом деле занималась организация руководившая «Спартой», правительство вряд ли знало. Проекту дали новое название — «Множественный интеллект». Линда была отправлена на специальную подготовку. Год спустя ее родители погибли в вертолетной катастрофе. Проект распался, и, насколько я знаю, никто больше никогда не видел Линду. Два года назад я встретил ее на Манхэттене. Она явно не хотела, чтобы ее узнали. Я прошел за ней несколько кварталов, но она от меня скрылась.
— Что с ней случилось?
— После той встречи, я решил это выяснить. Ходили слухи, что она сошла с ума, и погибла при пожаре в клинике, где ее лечили.
— Что ты выяснил, Блейк? Что ты еще узнал о проекте «Множественный интеллект», Блейк?
Блейк уставился на Леке. Об этих вещах Леке знать не следовало, но приходилось говорить правду. Он не может рисковать, иначе укол и полая потеря контроля над собой.
— Я узнал имя человека, который управлял проектом. — Уильям Лэрд.
— И где сейчас Лэрд?
По тону, каким Леке произнес эти слова, Блейк понял, что это то, что волновало Леке больше всего.
— Не знаю. Вскоре после пожара, в котором предположительно погибла Линда, он исчез, даже не потрудившись подать в отставку. Я обнаружил, что его официальная биография была отрывочной и расплывчатой, но один факт этой биографии привлек мое внимание — он был членом благотворительного общества «Тапперы».
— Ты когда-нибудь встречался с ним?
— Нет.
— Правду говоришь. Иначе если бы это произошло…
В этот момент, изловчившись, Блейк ударил Пьера плечом в пах, вскочил со стула и изо всех сил толкнул Пьера к раковине. Пьер согнулся от боли, но Блейк не собирался его больше трогать, он схватил с полки бутылку со средством для устранения засоров в канализационных трубах и изо всех сил ударил о край раковины, куда и вылилось все ее содержимое, и где уже находился отбеливатель. Глаза и рот Блейка были плотно сжаты, он задержал дыхание и натянул рубашку на лицо. Хлорка и каустик, реагируя в канализации, выбрасывали в комнату тяжелое облако хлорного газа, обжигая глаза, кожу, слизистые оболочки, легкие. Блейк с закрытыми глазами направился к двери. Когда он оказался рядом с Леке, тот выбросил руку, и инъектор задел плечо Блейка. Блейк вышел из прачечной, оставив позади задыхающихся и корчащихся.
Нейростимулятор оказался настоящим.
Блейк бежал по улице Бонапарта
3
Магнеплан Спарты бесшумно затормозил глубоко под вокзалом Сен-Лазар после короткого сверхзвукового полета через туннель высокого вакуума, который пересекал Ла-Манш и соединял Лондон с Парижем.
Удостоверение Космического Совета позволило Спарте без лишних церемоний выйти на переполненную, накрытую грандиозной чугунно-стеклянной крышей 19-го века, платформу, как если бы она выходила из вагона метро. Над высокой железной аркой, выходящей на оживленную улицу, был установлен большой плоский экран, на котором беззвучно крутились репортажи и видеореклама.
Спарта уже почти покинула гулкую станцию, когда ее внимание привлекла бегущая по экрану строка: «Драгоценный папирус Лувра все еще не найден, полиция озадачена. Начинается вторая неделя охоты за таинственным парнем». Новостные ленты сопровождались сценами преступления, включая электронную реконструкцию внешности парня предположительно основанную на описаниях свидетелей. По этой фотографии никто и никогда не нашел бы Редфилда. Было ясно, что в Лувре его уже нет. И где он сейчас? То, что он так эффектно привлек к себе внимание, можно было объяснить как призыв о помощи. Призыв к кому? К ней? К полиции? И что он там делал?
— Откровенно говоря, мадемуазель,…
— Я инспектор, лейтенант.
— Ах, да, инспектор… Трой, директор признался, что они не скоро бы узнали о пропаже этого «драгоценного папируса», если бы досадный инцидент с охранником не вынудил сотрудников музея провести тщательный обыск и инвентаризацию отдела, где работал этот Гай.
Полицейский зацепил указательным пальцем высокий жесткий воротник мундира. Они сидели в тесном кабинете лейтенанта в полицейском управлении на Иль-де-ла-Сите. Через грязное окно за головой лейтенанта Спарта могла видеть покрытые листвой каштаны и мансардные крыши квартир на правом берегу Сены.
— Как был атакован охранник?
— Очень меткий выстрел в шею — дротик с небольшой дозой транквилизатора. Месье Гай прекрасно умеет обращаться с оружием и убивать он явно не хотел. Чего мы не знаем, так это зачем он это сделал. Вы можете нам помочь, инспектор?
— Я могу только сказать, что «Гай» — это агент, внедренный в группу, известную как «пророки свободного духа», по крайней мере, так они назывались несколько столетий назад. Мы не знаем, как они теперь себя называют. Мы ничего не слышали от Гая больше четырех месяцев.
— Но, как объяснить ваше появление? — сухо заметил лейтенант.
— Я получила зашифрованное сообщение с просьбой о встрече… Гай… Лувр…
Бодрый седовласый француз посмотрел на нее с профессиональным подозрением:
— Вы говорите, он внедрен? Каким образом? Какова причина внедрения? Кто эти так называемые свободные духи?
— Я глубоко сожалею, что как представитель Комитета Космического Контроля не могу сказать больше, — холодно заметила Спарта. — Я пришла к вам, потому что наш человек явно намеревался привлечь к себе внимание. Иначе охраннику не дали бы возможности узнать его. И потому, что я надеялась, что вы сможете дать нам ключ к пониманию важности этого папируса.