Венера
Шрифт:
Полли поежилась, вновь ощущая холодный страх.
Киллигрэ между тем прошелся по сцене, взял пачку исписанных листов и бегло просмотрел их.
— Ага, вот этот эпизод, я думаю, — сказал он.
— А что это за пьеса? — поинтересовался Николас, заглядывая в текст. — О, «Проказы Флоры»! — Он засмеялся. — Ничего лучше и придумать нельзя!
— А почему бы вам не подыграть ей сейчас? — предложил Киллигрэ. — Отличная идея! Нате, возьмите и прочитайте роль Альберто… Надеюсь, что вы, госпожа Уайт, будете чувствовать себя более уверенно рядом с Кинкейдом, не так
— Но ведь я не актер! — попробовал возразить Николас.
— А вам и не нужно быть им. Просто прочтите то, что написано, играть же мы предоставим нашей леди. — Киллигрэ, улыбаясь, подошел к Полли. — Давайте я расскажу вам немного о Флоре. Это веселая молодая леди, не позволяющая ни обстоятельствам, ни кому бы то ни было — особенно мужчинам — одерживать над собой верх. — Он с любопытством посмотрел на девушку. — Ее опекун, человек грубый и невежественный, держит это юное создание и свою собственную дочь взаперти, чтобы соблюсти их нравственность. — Полли понимающе кивнула и улыбнулась. — В этой сцене, которую вам предстоит разыграть, поклонник Флоры Альберто поступает не совсем красиво, рассказав постороннему лицу нечто такое, что могло бы подорвать репутацию его возлюбленной. Флора, подслушав случайно разговор, обрушивается на своего незадачливого воздыхателя с потоком обвинений. — Киллигрэ протянул девушке листы бумаги. — Вот, возьмите, прочитайте сначала про себя.
— А как Альберто реагирует на эту брань? — спросила Полли, заглядывая в текст с тайной надеждой, что она сможет запросто прочесть все, что там написано.
— Он проникается к ней уважением, — ответил за Томаса Ник. — Твоя задача — убедить публику, что Флора затеяла свару не из-за своего несносного характера, а потому, что хочет защитить себя от издевательств и насмешек и, кроме того, высказать все, что у нее на душе. — Лорд Кинкейд взял свою подопечную за руку. — Пойдем прочтем эти пассажи вместе. Никогда не думал, что придется пробовать силы в таком деле. А это значит, что я должен буду настроить сейчас себя на нужный лад.
— Ну и отлично, а я пока спущусь в зрительный зал, — сказал Киллигрэ, направляясь в партер, слабо освещенный блеклыми лучами солнца. — Когда будете готовы, милости прошу начинать.
— Прочитай сначала сама, — вполголоса произнес Николас. — Если попадется какое-нибудь трудное слово, то просто укажи мне на него.
Полли углубилась в чтение. Ее терзало беспокойство, что она запнется где-нибудь посреди текста или вовсе не сможет сыграть эту роль. Однако по мере ознакомления с пьесой она все отчетливее представляла себе, как должны звучать слова, и мысленно видела главную героиню — хорошенькую, остроумную и в какой-то степени строптивую девушку.
— Флора начинает нравиться мне, — прошептала она, взглянув с улыбкой на Ника. Николас кивнул:
— Что ж, если ты готова, давай начинать.
Они вышли на середину сцены. Господин Киллигрэ сидел чинно в партере, одной рукой опираясь на полированный набалдашник трости, а другую положив на рукоятку шпаги. После первых же строк он знал, что перед ним — актриса редкого сценического дара, способная покорить самую искушенную публику.
Каждый жест, каждое обвинение, адресованное беспомощно стоявшему Альберто, каждое вызывающе-дерзкое движение — все это сплеталось в один восхитительный и завораживающий образ, который не мог не взволновать даже самых бесчувственных зрителей, а таких, к сожалению, было немало. Талант в соединении с неописуемой красотой, несомненно, сулил юной леди грандиозный успех.
— Благодарю вас обоих, — проговорил Киллигрэ, когда чтение закончилось. — Боюсь, что Николас никогда не станет актером. — Он шагнул на сцену и подошел к Полли. — А вы, госпожа Уайт… — Он сделал паузу и улыбнулся. — Не желаете ли вы вступить в труппу королевского театра?
— Неужели вы принимаете меня?! — воскликнула Полли, не веря своим ушам.
— Не вижу причин для отказа. Конечно, необходимо еще получить одобрение его величества, но это чуть позже.
— Что вы имеете в виду? — спросил Николас, с облегчением переводя дух и беря щепотку табака.
— Для начала не помешает краткое пребывание в моей школе, — ответил Киллигрэ. — Существуют навыки и мастерство, которые надо изучать специально: ведь даже природный талант нуждается в шлифовке. А вообще скоро я буду ставить «Ревнивых соперниц». Это одна из любимых пьес его величества. Чудесная вещь, дающая актерам неограниченную возможность показать, на что они способны.
Полли выглядела немного смущенной.
— Я не совсем поняла, о какой это школе вы говорите, господин Киллигрэ.
— О той, в которой обучаются молодые актеры, — принялся объяснять он. — Я ставлю с ними пьесы в Мерфилде в расчете на обычную публику. Она невзыскательна, зато начинающие актрисы могут смело пробовать свои силы и приобретать столь бесценный опыт. Вы многому научитесь там, включая и умение завоевывать внимание рассеянного, а порой и просто враждебно настроенного зрителя.
— Но мне хотелось бы сразу играть вот на этой сцене, — молвила Полли, оглядываясь вокруг себя. — Почему нельзя учиться всему, о чем вы сказали, прямо здесь?
— Потому что другие актеры уже окончили эту школу и не захотят играть вместе с неопытным новичком, моя дорогая, каким бы талантливым он ни был. — Мэтр помолчал, глядя на девушку, стоявшую растерянно рядом. — У вас будет всего лишь один-единственный шанс снискать одобрение его величества. Крайне неразумно не использовать все возможное, чтобы подготовиться наилучшим образом к предстоящему испытанию.
— Да, понимаю. Простите меня, господин Киллигрэ, за такую самонадеянность!
Огромные глаза ее с мольбой смотрели на мэтра, губы дрожали в улыбке, и Томас почувствовал вдруг странное раскаяние за свою чрезмерную жестокость.
— Вы слишком впечатлительны, дорогая моя. Не стоит так волноваться, — произнес он, ласково улыбаясь. — Вполне естественно, что вы хотите начать играть как можно скорее. Однако доверьтесь моему опыту.
— О да! — отозвалась с живостью Полли, прижимая руки к груди. — Я сделаю все, что вы скажете! Я так благодарна…