Венера

Бова Бен

Я опять бросил взгляд вверх. Сквозь пузырь шлема я увидел Маргариту и Родригеса. Они уже наступали мне на голову.

–  И что дальше?
– спросил я Родригеса.- Слишком далеко прыгать.

Прежде чем он успел ответить, в наушниках проскрежетал голос Фукса:

–  Я привел «Люцифер» в зону вашей досягаемости. Долго я не смогу удерживать это положение, так что, когда я скажу прыгать, вы прыгаете или все к черту. Понятно?

–  Да,- отозвался Родригес.

–  Вот и хорошо.

Широкая спина «Люцифера» встала перед нами, медленно приближаясь,

наплывая на нас. Три фигуры в скафандрах были уже на лестнице-переходе вокруг баллона, раскладывая между собой длинные кольца страховочных тросов.

Мы оказались мучительно близко, но каждый раз, когда мы оказывались на безопасном для прыжка расстоянии, «Гесперос» сносило ветром в сторону и мы оказывались страшно далеко от «Люцифера». Руки уже не держали меня. Я слышал испанские молитвы: это был Родригес, многие испанские слова в них могли, впрочем, оказаться и ругательствами.

Я снова посмотрев вверх и увидел, что «Гесперос» едва держится. Он просто чудом еще не разлетелся на части. Гондола треснула в сотне мест, газовый баллон терял куски, точно несобранный пазл - картинка-головоломка.

Единственное, в чем нам повезло,- это воздух. Здесь он был достаточно разрежен, и поэтому на этом уровне оказалось достаточно спокойно. Не так штормило. «Гесперос» над нами бился точно привязанный воздушный змей. Это чувствовалось по дрожанию натянутого каната. Палуба там, наверху, ходила ходуном.

Казалось, рыдания Маргариты стихли. Наверное, она поняла наконец что мать не придет и она бессильна исправить ситуацию, ничего с этим не поделаешь. Еще останется время на слезы, когда мы спасем свои шкуры и дадим волю остальным чувствам.

–  Давай!
– скомандовал Фукс, и это долетело до меня на подсознательном уровне.

Я все еще болтался в воздухе на опасном расстоянии от лестниц «Люцифера», и мои конечности изнывали от напряжения.

–  Давай, черт возьми!
– взревел он.- Прыгай!

И я прыгнул. На одно головокружительное мгновение я почувствовал себя висящим в воздухе, как будто замерев. Движения никакого не было. К тому времени, когда я осознал, что падаю, я уже ударился о корпус газового баллона «Люцифера». От удара отбило легкие, и я сначала не мог даже перевести дыхание.

Я пролетел в нескольких метрах от лестницы, где меня ждали. Я почувствовал, как соскальзываю по обшивке газового баллона и не за что даже ухватиться - совершенно округлая и выпуклая емкость не позволяла остановиться. Под руками не было ничего, и впереди меня ждала пропасть. Поверхность - гладкая, как полированный мрамор.

В наушниках раздался странный дикий вой. Он не смолкал, и вскоре я не слышал ничего, кроме этого животного воя.

Если бы «Люцифер» был столь же мал, как и «Гесперос», я бы уже давно соскочил с брони и улетел в горячие облака километром ниже. Я даже задумывался, что лучше: поджариться в атмосфере или разбиться всмятку где-нибудь пониже, при грандиозном давлении.

Но этого не произошло. Что бы я ни выбрал, выбрали меня. Люди Фукса вытащили первого космонавта-десантника. Один из них спрыгнул за мной на тросе и схватил меня за шиворот. Несмотря на жуткий вой в наушниках, я услышал, как он даже крякнул от напряжения, когда трос натянулся и остановил наше совместное падение. Затем он обмотал меня под мышками еще одним, прихваченным с собой тросом.

Меня так трясло, что я трижды срывался, прежде чем смог себя контролировать и влезть по лестнице следом за человеком из команды Фукса. Там его товарищ уже стоял, обнимая пойманную из воздуха Маргариту. Потом я узнал, что она спрыгнула точно на лестницу и даже не потеряла равновесия.

А я стоял на четвереньках, еще минуты три приводя в порядок дыхание. Чувство было такое, как будто мне весь день выворачивали руки за спину - они просто не двигались. Я даже боли не чувствовал: руки попросту онемели.

Нас бросало из стороны в сторону. Я посмотрел вверх и увидел, что «Гесперос» сломался пополам: гондола треснула по всей длине - миг - и корабль разнесло по ветру.

Раздался вопль Маргариты. Я увидел, как развевается над ней обрезанная веревка. На тросе больше никого не было.

Медленно и с болью поднимаясь, я осмотрелся по сторонам. Родригеса нигде не было.

–  Где Родригес?

Никто не ответил.

Я посмотрел на Маргариту, которая освободилась от объятий своего спасителя.

–  Где Том?
– прокричал я.

За шлемом нельзя было разглядеть лица, но я отчетливо видел, как грустно она покачала головой:

–  Он прыгал после меня…

–  Что с ним случилось?
– Я нервно вскочил на ноги. Голос Фукса ответил в наушниках:

–  Третий прыгнул слишком поздно. Мне пришлось увести корабль в сторону от падающих осколков «Геспероса». Он пролетел мимо и пропал в облаках.

ЛАРС ФУКС

Это и был тот долгий ужасный вопль, который я слышал в наушниках,- это падал Родригес. Все пятьдесят километров, прежде чем он коснулся поверхности Венеры, я слышал его крик.

Двое из экипажа Фукса бесцеремонно подхватили меня под руки. Я едва дышал. Все мышцы и сухожилия содрогались в агонии. А Родригес был мертв.

Маргарита бессильно произнесла:

–  Мамочка…- голос ее звучал слабо, как будто она была на грани нервного истощения.

Я посмотрел вверх. «Геспероса» больше не было. В облаках не было и следа моего корабля. Только желто-серые облака, таившие в себе смерть: полчища пожирающих истребителей- жучков. Дюшамп, Родригес, Уоллер и еще трое техников - все погибли. Венера не знает пощады. Но тут я вдруг понял, что Венера здесь ни при чем. Это была моя вина. Я привел их в этот адский мир. Я заставил их полететь туда, где человек обречен. Это я убил их.

Связанные вместе, как альпинисты, мы медленно, с надрывом, диким напряжением и болью спускались по лестнице к шлюзу. Сердце мое вдруг екнуло в груди: я увидел на обшивке те же роковые черные полосы, которые когда-то запятнали корпус «Геспероса».