Венериана
Шрифт:
– А этоо зачьеем?
– А... это?
– я почему-то небрежно отмахнул назад почти несуществующую чёлку.
– Это мы поспорили с одним другом, что... ну... я на кладбище всю ночь просижу.
Вместо продолжения беседы девчонка вдруг обмякла и повалилась навзничь.
– Э... эй... эй, ты чего?! Эй!
– никакого ответа.
Не тратя более зря ни секунды, я подпрыгнул, ухватил нависшую над могилой ветку, притянув, принялся шарить среди пожухлых листьев. Да где же это он... ага, вот!
Освобождённая ветвь прянула ввысь, я же, присев на корточки, торопливо отомкнул
Девчонка оказалась довольно худенькой и очень стройной - наверное, крепкий взрослый дядька сказал бы "легкая как пёрышко". Вот только я всё-таки не взрослый дядька, едва лишь четырнадцать лет стукнуло, так что пришлось повозиться, затаскивая ночную гостью на руках в узкую калитку кладбищенской ограды. Уложив наконец потерявшую сознание поверх одеяла, я торопливо нашарил фляжку, отвинтил пробку и плеснул воду девчонке в лицо. В рот лить? Ну это вы бросьте - ещё на "Зарнице" мы все усвоили, что лить воду в рот человеку, валяющемуся без сознания, ни в коем случае нельзя. Захлебнуться может запросто потому что.
– Аме ве иу...- не раскрывая глаз, прошептала девчонка - Хоолодно... очеень...
Я едва удержался, чтобы не треснуть себя кулаком по лбу. Болван, ну какой же болван... Ну естественно, она же замёрзла как сосулька, в этом своём наряде! Бабье лето, это только днём немножко лето, а ночью оно вполне даже осень!
Скинув куртку, я торопливо стянул свитер и напялил на девочку. Помедлив пару секунд, принялся заворачивать её в одеяло. Вот так... правильно, если не поможет, добавим куртку... а ноги в одеяле согреются мигом... эх, надо бы огня! Спички! Где-то же у меня были спички... ага, вот!
Собрав на ощупь какие-то веточки, щепочки и сухие будылья, я чиркнул спичкой, и огонь радостно взвился, разгоняя кромешную тьму.
– Неет...
– пробормотала девочка.
– Глазаа слепиит... очеень... ниу олле лау-лау... не виидно ниичегоо...
Я лишь хмыкнул, торопливо обламывая с ближайших кустов ветки, по возможности сухие. Глаза слепит, ага... будто это электросварка, а не костер... Замёрзнуть насмерть, гуляя осенью практически голой по ночному кладбищу, она, значит, не боится. И воспаления лёгких тоже не опасается. А вот костерок мой её глаза слепит невыносимо...
– Неет...
– девчонка вдруг накрыла голову одеялом, словно огонь и впрямь донимал её даже сквозь закрытые веки. Помедлив, я в недоумении затоптал костёр. Что-то тут... что-то не так тут, как хотите...
Да откуда она вообще тут взялась?! И кто её отпустил из дому в таком-то наряде?!
– Тебе согреться срочно нужно, - пробормотал я.
– В тепло тебе надо, понимаешь?
– Теплоо... надоо, даа... тоолько неет теплоо... аме ве иу... хоолодно...
Решение, ворочавшееся в моей обалделой голове, наконец-то выбралось на свет. Так... Откуда бы она ни взялась, одно точно - в тепло ей надо. Притом срочно. До моей хаты тут полтора километра по прямой... ну, дворами чуть больше...
– За шею держаться сможешь?
Короткий утвердительный кивок.
...
Вот интересно, кто придумал все эти легенды про рыцарей, таскающих прекрасных дам на руках? Нет, я не спорю, может, они в те времена и таскали. Для тренировки, ага. Чтобы потом в трёхпудовых доспехах чувствовать себя легко и непринуждённо. Вот только я не средневековый рыцарь, к глубокому сожалению. И остаётся лишь радоваться, что дама мне попалась не полноразмерная... Однако спасение человека есть непременный долг любого пионера...
– Таам яама...
– в самое ухо пробормотала мне спасаемая. Притормозив, я вгляделся - точно, яма. Хорошая такая яма, похоже, слегка замаскированная под лужу - сверху немножко водички, а дна вообще нету. Самое то для получения удовольствия ночными прохожими.
– Не царапай мне шею, - попросил я.
– У тебя что, перстень на пальце, что ли?
Никакой реакции. Ой, не дотащу... ой, уроню... скамейку мне, скамейку...
– Воон таам скамия... скамеейка...
– короткий кивок головой.
Действительно, меж пары разлапистых кустов притулилась новенькая, ни разу не ломаная ещё скамеечка. Брякнув на спасительную лавку свою ношу, я почти что рухнул рядом.
– Уфф...
– Устаал?
– Есть малость, - я улыбнулся.
– Слушай, ты ведь так и не сказала своего имени. Как тебя звать?
Пауза.
– Тии можеешь зваать менья Вейла.
– Вейла... Так ты из Прибалтики?
Пауза.
– Неет.
– Угу... Финка, стало быть?
Долгая, долгая пауза. Но я уже и сам видел - ляпнул мимо. Ну какая она финка? Финны, они ж как наши эстонцы. Да, эстонцы тоже тянут звуки в словах, но тянут совсем не так, как эта вот девчонка. То есть близко нет ничего похожего. Те просто растягивают, насколько дыхания хватит, а тут... такое ощущение, что слово произносится дважды, с крохотной задержкой. Вот и наслаиваются звуки, на согласных оно почти незаметно, а на гласных вполне.
– Я тебее скажуу. Рааз таак вышлоо... Тоолько не сейчаас, хорошоо? Тии отдохнуул?
Хмыкнув, я подвигал плечами, помахал кистями рук. Пощупал шею. Да, можно двигаться дальше.
– Тут совсем рядом уже. Держись!
И вновь мы пробираемся по задворкам, держась подальше от хорошо освещённых улиц. Время к часу ночи подбирается, любой прохожий как на витрине. А тут парнишка с девчонкой на руках, и притом завёрнутой в одеяло... Первый же проезжающий патруль издали приметит и докопается. Стоять на месте! А что это у вас, молодой человек? Оооо!! А где взяли? На кладбище, говорите? Понятно... придётся проехать...
– Не наадо даальше... стоой...
Я послушно затормозил на углу, не выдвигаясь из спасительной тьмы в переулок, где, как назло, все фонари горели исправно. И только тут осознал, что именно не так во всей этой катавасии.
– Постой... погоди-ка... я ведь тебе ничего не говорил про скамейку?
– Нее говории, коогда грууз наа рукаах. Берьегии дыхаание...
Милицейский "бобик" резво выкатился в переулок, и смутные догадки в моей голове наконец-то встали на место. Вот как... вот так, значит... провидица, сталбыть?