Венериана

Комарницкий Павел Сергеевич

Вот и сейчас я только кивал, усваивая очередную порцию сведений, выданных гостьей. Понятно... парализатор, значит, комплексный - и на живых существ, и на роботов... и на прочую технику неслабо влияет, как я уже убедился. Как тогда фары-то у "бобика" милицейского притухли, словно аккумулятор разрядился мгновенно... Ай да перстенёк... а с виду дешёвая бижутерия и только...

Кстати, по ходу разговора прояснилась не только тайна перстня, но и жароупорность венерианцев. Это у нас на Земле в сутках двадцать четыре часа, так что ночью лишь чуть холоднее, чем днём. А у них там - четыре наших земных месяца, сто семнадцать суток, если совсем точно. Вот и приспособились тамошние организмы

к такой суровой жизни. Днём они вроде как холоднокровные - если, конечно, можно считать холоднокровными существ, обитающих при температуре хорошо натопленной бани - а вот ночью, когда прохладно, переходят на теплокровность. Сами себя отапливают, сталбыть, как и мы тут, на Земле. Прохладно, конечно, это по тамошним меркам, потому что даже ночью на Венере не холоднее, чем в земных тропиках, где-нибудь на Карибах. А для такого вот экстремального образа жизни есть у всех венериан тройной набор ферментов, обеспечивающих жизненные функции. Один набор, стало быть, при высоких температурах активен, второй если чуть прохладнее, а третий уже при самых низких... ну то есть ночных. Или земных, да. А что касается удовольствия посидеть в кипятке, так и тут ничего сверхъестественного, если разобраться. Вон у нас на дне океана обитают всевозможные организмы, приспособившиеся кормиться от подводных вулканов, так там вообще температура выше ста градусов. Это у человека все белки хлипкие, сорок два градуса предел, чуть выше - начинают разрушаться... как это правильно-то... а, вот - денатурируются. А у венериан, сталбыть, не денатурируются, их для этого в автоклаве надо варить. В общем, это всё, что я понял, поскольку биология в школе никогда не была моим любимым предметом.

Я усмехнулся, вспоминая историю с одеждой. Понятно теперь, отчего случился такой прокол. У них там тёплая одежда - всё равно что на Земле, к примеру, глубинный или космический скафандр. Ну то есть вещи такие в принципе существуют, только мало кто их видел вживую, а уж как правильно пользоваться, знают вообще единицы. Ну и что могла подумать девчонка, услыхав от матери, что на Земле непременно надо ходить в одежде? Правильно. Надо так надо, не вопрос. Выбрала из шкафа платьице понаряднее, не скрывающее, а подчёркивающее совершенство тела, сталбыть... Это ещё хорошо, что она так удачно вписалась в сезон, всё-таки бабье лето... А если бы в январе? Десять минут, и полный привет путешественнице по чужим мирам...

– Слушай, мне кажется, или мы кружим на месте?

Вейла оглядывалась, прикусив губу.

– Всё праавильно. Включеен заащитный реежим. Мыы ньее можеем наайти вхоод.

– А как его выключить?

Она достала свой ключ-кулон, положила на ладошку и принялась разглядывать, что-то неслышно шепча одними губами. Я терпеливо ждал.

– Ньее полуучается...
– в её голосе явственно проступили слёзы.

Теперь заозирался я.

– Ну-ка, не вешать нос! Не бывает такой пропажи, которую в принципе нельзя найти! Вспоминай давай, что там было. Ну, что ты видела после выхода из этого вашего тинно?

– Чтоо биило?..
– Она трогательно приподняла бровки, припоминая.
– Таам воот такиийе...
– она изобразила на пальцах могильный крест.

– Большие? Как расположены, какого цвета?

Пауза.

– Одиин боольшой, беелый... каамьень, даа. Другоой ньее каамьень, метаалл. Чеерный, и таам чееловьек воот таак...
– она раскинула руки, явно изображая распятие.

– А ещё?

Вновь приподнятые бровки.

– Таам еещё раастьот таакойе беелойе... каак воолосы... мноого.

– Молодец!
– я улыбнулся как можно более ободряюще.
– А ещё что? Вспоминай!

–

Еещё таам троопинка, уу саамого вхоода.

– Какая тропинка?

– Нуу таакайя уузкая... ии даальше таам воода... реека

– Так что же ты молчала!

Тропинка, идущая к Сетуни, куртина отцветшего иван-чая и плюс два могильных креста, один большой мраморный, другой чугунный, с литым распятием. Да по таким приметам не то что Шерлок Холмс, тут первоклассник найдёт этот самый вход в это ихнее тинно!

... Время шло, а мы всё ещё лазали по заброшенному кладбищу. Тропинок, тянущихся с кладбища к речной пойме обнаружилось множество, иван-чай, как оказалось, тоже не самое редкое растение в средней полосе России. Вся надежда оставалась теперь на кресты. Я мельком взглянул на часы - восемь двенадцать... Борька-то как будет издеваться... а, наплевать! Сейчас не о том нужно думать, сейчас главное - Вейла...

Я резко встал. Из зарослей низкорослого кустарника торчал массивный мраморный крест, изрядно выщербленный временем. Неподалёку чернел чугунный, с распятием. И куртина с отцветшим иван-чаем возле самой тропинки, надо же...

– Вейла... Похоже, мы нашли. Доставай свой ключ.

Сжав губы от напряжения, она потянула за цепочку, вытащила из-за пазухи кулон, положив на ладошку, сосредоточилась и пошла вперёд, ровным скользящим шагом. Помедлив, я двинулся следом. Интересно, очень даже интересно... какой он из себя, этот вход в это самое тинно?

Тропинка, нырнувшая в крохотную ложбинку, отчего-то и не думала идти на подъём. Тянулась и тянулась, как во сне. Я взглянул вверх и чуть не потерял равновесие - горизонт вокруг явно приподнялся. Вот это дааа... вот это ничего себе эффектики... искривление пространства, или как оно правильно называется?

С каждым десятком шагов по тропинке горизонт заворачивался всё круче, явно норовя стянуться в точку над головой, в самом зените. Я лихорадочно соображал. Вот оно как... вот так, значит... Стало быть, кто без ключа, спустится себе в канавку да и выйдет на другую сторону склона. А ежели с ключом, то в со-овсем другое место попадёт...

– Приишли...

Вейла стояла у массивного синего камня, до половины ушедшего в землю. Вокруг цвели здоровенные, в рост человека крокусы, трёхметровые гладиолусы - если это, конечно, были гладиолусы - и какие-то совсем уже неизвестные мне цветы. Я взглянул вверх. Горизонт таки стянулся в точку, полностью закрыв небо над головой. Этакая сфера, поперечником метров семьсот... Вот интересно, с ума сойти, это где же на нашем кладбище мог разместиться такой пузырик... под землёй, что ли? Не то, не то!

Свет в этом пузыре, казалось, исходил ниоткуда... нет, не из воздуха даже, а именно просто существовал сам по себе. Без всяких источников, ага. Воздух вокруг был тих и неподвижен, и ещё тут царило даже не тепло, а настоящая летняя жара. Градусов тридцать, наверное, не меньше.

– Буудьем проощаться, - а глаза-то у неё какие грустные, аж сердце щемит...
– Даальше теебье неельзя.

Вейла принялась раздеваться, по обыкновению, не испытывая ни малейшего смущения. Аккуратно сложила вещи в брезентовую сумку.

– А гдее моойё плаатье?

Я едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Олух, он и есть олух!

– Слушай... оно дома осталось, - мой вид сейчас, должно быть, мог служить живой иллюстрацией к картине "опять двойка".

Вейла чуть улыбнулась

– Ничьеего. Этоо уу ваас ньеельзя бьеез одеежды. У наас, еесли хоочется, моожно...

Она протянула мне сумку.

– Тии ииди поо троопке наазад. Каак виийдешь, яа заакройю вхоод клюучом.

Я сглотнул ставшую почему-то вязкой слюну.