Венская прелюдия
Шрифт:
– На ближайшие несколько лет моя резиденция станет твоим домом, Джованни. Ты будешь учиться у Игнацио. Учиться всему, что поможет тебе искуснейшим образом утолить свою жажду мести, а мне – сделать тебя человеком. Не таким как все… Идём, сын мой…
Скрипач молча следовал за святым отцом, понурив голову. Голова трещала от боли, коленные суставы ломило так, будто они побывали в кузнечных тисках, а во рту стоял горьковатый привкус воды из бурдюка.
Падре оглянулся, окинул взглядом своего нового воспитанника, после чего вынес вердикт:
– В
Падре появлялся в том крыле, где жил и учился Джованни, крайне редко. Один раз в неделю, по субботам, святой отец наведывался в келью к скрипачу, где принимал доклад Игнацио и живо интересовался настроением и успехами нового ученика.
Каждый раз глухим голосом монах отчитывался о пройденных псалмах Ветхого Завета, о том, что Джованни показывает весьма умеренные успехи в латыни, но силён в химии. Иногда Игнацио просил у падре какие-то особенные препараты для будущего курса. Учитель делал это в настолько экспрессивной манере, говорил так быстро, что Джованни не успевал уловить общий смысл – почти все диковинные названия были ему неведомы.
В одну из суббот святой отец появился у Джованни с визитом очень поздно – далеко после заката, когда скрипач пребывал в одиночестве.
– Думал, застану тебя спящим, Джованни. – Бекс держал руки за спиной. Юноша сразу заметил этот факт, отчего насторожился.
– Я до сих пор не знаю, как к вам обращаться, падре… Игнацио на мои вопросы не отвечает… Вы приютили меня, дали пищу и приставили Игнацио… Кстати, я до сих пор не понимаю – он мой тюремщик или учитель? Вы сказали – сделаете из меня человека. Не такого как все человека. В чём же будет моё отличие от остальных? Я в растерянности… Кто же вы на самом деле, мой спаситель?
Священник некоторое время стоял при входе не двигаясь, а затем сделал несколько шагов навстречу юноше.
– Я знаю, о чём ты мечтал все эти дни, Джованни. Игнацио рассказал мне, что ты иногда шевелишь пальцами, будто перебираешь струны. Мне было тяжело найти скрипку под правую руку, и я решил вернуть тебе твой родной инструмент.
У Джованни перехватило дыхание. Он почувствовал себя как в детстве, когда едва успел вынырнуть из моря, не рассчитав глубину погружения. Но тогда единственной его мыслью было – держаться из последних сил, не бросить добытую раковину и совладать с непреодолимым желанием сделать под водой вдох. Сейчас юноша вынужден был заставить себя вдохнуть. Он попытался резко подняться из-за стола, за которым он штудировал при свечах латынь, но колени предательски задрожали и дали слабину. Со второй попытки Джованни всё-таки встал.
– Должен признать, что вернуть скрипку хозяину – это была непростая затея, – тихо сказал священник. В одной руке он держал инструмент, а в другой – смычок.
Каждую ночь Джованни мечтал об этих родных изгибах.
– Мне сейчас показалось, что ты боишься взять её в руки, сын мой… – Бекс протянул скрипку опешившему от неожиданности юноше. – Ну же! Она вернулась! Извлеки из неё гармонию звука…
Второй раз в жизни Джованни не совладал с дрожью в руках. Он держал инструмент горизонтально перед глазами на напряжённых пальцах, будто поднос с хрустальными бокалами. В пламени свечей резной завиток с коричневыми колками казался массивным, тяжёлым, но затем он грациозно перетекал в тонкую шейку, над которой в полутьме едва виднелись струны. Старый лак обечайки почти не блестел в тусклом свете, но подчёркивал тёмно-оранжевый цвет клёна.
Скрипка легла на плечо Джованни, у которого в тот же миг неизвестно откуда появилась крепость руки, и струны, тронутые смычком, издали высокий звук.
Падре на минуту закрыл глаза, наслаждаясь идеальными звуками, которые Джованни извлекал из струн:
– Бетховен великолепен… Его современники не сразу оценили этот концерт для скрипки. Понадобилось несколько десятилетий и оркестр, чтобы этот шедевр зазвучал…
Джованни доигрывал Allegro с таким выражением лица, будто мстил этим звуком всему миру за несправедливость, которая приключилась в его судьбе.
– Зови меня падре… Не будем ничего менять. Чем меньше условностей, тем быстрее ты достигнешь поставленной цели. Кто я? Генерал ордена иезуитов.
Джованни опустил инструмент. Его слух с трудом переключился на тихий голос священника, в ушах звенело, глаза скрипача блестели, будто после кувшина хорошего вина, на лице появилась странная отрешённая улыбка.
– Для чего я вам нужен, падре? Из всех, кто мне встречался, вы единственный, кто сделал столько добра. Зачем? – спросил Джованни, почему-то виновато опустив голову.
– Твоя искренность – одна из тех черт, которые помогут тебе в дальнейшем. Ты сможешь легко находить друзей, когда это будет нужно, ты легко заслужишь их доверие, – ответил святой отец.
– Для чего это мне, падре? – Джованни поднял голову, чтобы рассмотреть глаза священника.
– Когда твой друг проникнется доверием, он потеряет бдительность, и ты сможешь нанести смертельный удар. Ты станешь «брави» [15] . За той небольшой разницей, что содержание твоё будет пожизненным, а поручения ты будешь получать только от меня. Игнацио уже не справляется. Он стал неповоротлив, лицо его обезображено болезнью, рука потеряла твёрдость, а эта работа не терпит подобных превращений. Монах научит тебя всему, что знает сам и передаст опыт наших братьев. Лучшего учителя в твоём ремесле не найти.
15
Наёмный убийца.