Венская прелюдия
Шрифт:
– Особо важные документы граф кладёт в секретер, запирает его, но ключ оставляет в замочной скважине. Я уже не раз на это обращала внимание. И, естественно, твоя задача – вернуть документ на следующий день утром. Даже если я не успею прошмыгнуть к нему в кабинет, он уедет на службу. А до вечера я точно верну. Дубликат ключа я тоже сделаю, это не сложно. В доме все передвигаются как угодно, а мне разрешено пользоваться библиотекой графа, которая находится в смежной комнате. Прекрасно я придумала, не правда ли, мой хороший?
Следующее свидание влюблённых получилось необычно коротким. Пара прогуливалась под ручку, и фрау очень эмоционально что-то доказывала своему высокому спутнику. Тот только кивал в ответ, но иногда умудрялся вставить пару слов. В глухом
Так видел это действо со стороны невысокий монах, спрятавшийся слева в нескольких десятках шагов за аккуратно подстриженным кустарником. Как только влюблённые расстались, простившись лёгким поцелуем, монах пошёл следом за «тирольцем» в шляпе с белым пером.
Александр Либерт настолько погрузился в мысли об Анне, что полностью потерял бдительность. Мысли об успехе отошли на второй план. Сейчас он думал только об одном – как она рискует ради того, чтобы они были вместе. Или, всё же, это коварная ловушка? Если окажется, что документы из кабинета графа обрели силу международного договора, то весь расклад сил в Европе меняет конфигурацию. Тогда он, Александр Либерт, – первая скрипка в оркестре министерства иностранных дел Российской империи, и депешу Гирсу нужно отправлять лично. Ради этого стоит нарушить все предписания, субординацию и этикет. К чёрту этого посла Убри! Ничего дальше своей тонкой шеи он не видит.
А если это умело состряпанная провокация? Тогда полный провал всей карьеры, насмешки последнего клерка в ведомстве и ссылка в Петербургский архив. В лучшем случае – архивариусом, а так – полы натирать.
Пока Либерт оценивал искренность порыва своей новой возлюбленной, он успел пройти от Штефансплатц приличное расстояние. Около пяти кварталов. Совершенно неожиданно получив толчок слева, мужчина не успел сгруппироваться и, споткнувшись, укатился в маленькую арку, что вела во двор между жилым домом и кондитерской лавкой. Сверху навалилось что-то коричневое и тяжёлое. Первый удар в кадык доставил Либерту неимоверную боль. Он не мог вздохнуть, схватился обеими руками за шею, инстинктивно пытаясь получить доступ к воздуху. Второй удар пришёлся сзади в основание черепа.
Очнулся Александр Либерт довольно быстро от того, что его кафтан был расстёгнут и кто-то шарил по его карманам. Собрав остатки сил, Либерт попытался своими длинными руками дотянуться до короткой шеи своего обидчика, но удар кинжала в печень заставил его глубоко вздохнуть и свернуться от боли.
Монах, сцепив зубы, провернул кинжал два раза вокруг своей оси, будто поставил перед собой цель причинить жертве адские страдания, после чего аккуратно извлёк из рукава «тирольца» тубус, вытер о его кафтан обе стороны ножа, прикрыл умирающему веки, прошептал что-то вроде молитвы и быстрым шагом скрылся из подворотни. Хромота пропала, будто её и не было никогда…
Глава II. Посол
– Уж чему быть, так тому и не миновать… – Посол России в Вене, действительный тайный советник [6] Павел Петрович Убри в свои шестьдесят четыре года имел полное основание полагаться на интуицию, которая его никогда не подводила. Дабы не испытывать чувства унижения, он показательно остался стоять в нескольких метрах от двери, ведущей в кабинет министра, опираясь на свою старую, но очень дорогую трость.
6
Чин государственного служащего, соответствующий в Табели о рангах званию воинского генерала рода войск.
Секретарь министра иностранных дел с демонстративно безразличным видом скрипел пером, переписывая какой-то документ, и этот скрип наполнял высокие своды приёмной каким-то немыслимо противным звуком.
Павел Петрович поймал себя на мысли, что со вчерашнего дня, когда он прибыл в Петербург в соответствии с предписанием, обозначенным в шифрованной депеше за подписью министра, его здесь раздражало всё. Даже солнечный свет, заливший гранитные набережные столицы, казался ему слишком ярким и резким.
«Стоило старику Горчакову [7] отойти от дел, как тут же взялись за меня… И как же бесцеремонно, без малейшей оглядки на опыт и заслуги…» – Убри, обеими руками опираясь на трость, размышлял о возможных причинах столь неожиданного вызова в министерство, пронизывая ненавистного секретаря холодным взглядом.
Потомственный дипломат католического вероисповедания, Убри служил во внешнеполитическом ведомстве с младых лет, начав свою долгую и успешную карьеру с низов, с чина коллежского секретаря, что соответствовало Х классу в Табели о рангах. Сразу после выпуска с отличием из стен юридического факультета Петербургского университета, благодаря протекции батюшки, Павел Петрович в столичном министерстве прозябал недолго. Вскоре был отправлен высочайшим указом в миссию во Франкфурте-на-Майне, где блеснул знанием языков, международного права и такими необходимыми для успешного дипломата качествами, как хитрость, сообразительность и скрытность.
7
Министр иностранных дел, канцлер.
Улыбчивого (несмотря на голландское происхождение) и не по годам смышлёного парня тогда приметил министр иностранных дел и известный в Петербурге гастроном, граф Нессельроде. Карьера Павла Петровича устремилась вверх, чему, не стесняясь, завидовали его сослуживцы и бывшие однокурсники. Злые языки твердили, что причиной его успеха является исключительно влиятельный папенька. Не будь его, Пашка выше седьмого чина своими силами не поднялся бы. Маловаты у него пока что крылья, не оперился ещё, а ты же глянь, как взлетел. Как бы не удариться больно после падения с такой высоты!.. Младший Убри, однако, сносил эти укоры и салонные слухи стойко, как подобает потомку старинной династии дипломатов. До колких ответов завистникам и, уж тем более, дуэлей дело не доводил. Слухи отпали сами собой, а завистливые недоброжелатели изливали свою жёлчь шёпотом после того, как батюшка Павла Петровича в силу почтенного уже возраста отошёл в мир иной. Этот прискорбный, но неизбежный факт молодой дипломат пережил, как подобает, не пустив на людях ни единой слезы, сжав зубы. Единственным его желанием теперь было – заткнуть все чёрные рты своими достижениями, что он с успехом блистательно исполнил в следующие годы, которые проводил в основном то в Берлине, то в Париже.
Будучи человеком аналитического склада ума, Павел Петрович скрупулёзно, с бухгалтерской дотошностью анализировал свои взлёты и падения, после чего быстро пришёл к выводу, что корсары и аферисты абсолютно правы в своём утверждении о том, что судьба балует исключительно сильнейших. Посему, нисколько не сомневаясь в своих способностях, Убри совершенно не удивился тому факту, что однажды оказался в фаворе у самого Горчакова, который благоволил ему всю дальнейшую жизнь.
Одноклассник Пушкина, выпускник Царскосельского лицея под нумером один в своём списке, Александр Михайлович Горчаков прекрасно разбирался в людях и абы кого возле себя по службе не держал. Это покровительство светлейшего князя и стало тем самым финтом судьбы, дарованным Павлу Петровичу за его таланты. Большего от жизни он и не смел просить, потому отплачивал Горчакову бесконечной преданностью, болезненно воспринимая и принимая на свой счёт любые сторонние упрёки в адрес вице-канцлера.