Вепсы. Очерки этнической истории и генезиса культуры
Шрифт:
6
В. В. Мавродин полагает, что к этому времени (в половине X в.) сложился «могучий племенной союз» под руководством ильменских Словен, имевший антиваряжскую направленность, в состав которого входили Чудь, Меря и Весь (В. В. Мавродин. Образование древнерусского государства. Л., 1945, стр. 206–209).
7
По вопросу об этом восстании существует обширная литература. Разбор ее не входит в нашу задачу. Укажем лишь попутно на некоторую неопределенность летописной датировки этого события, отмечаемую исследователями, оставляя, впрочем, ее без уточнения, так как для нашей работы это не имеет существенного значения.
8
Гобино —
9
Арабскими этих писателей называют в том смысле, что они часто писали на арабском языке. По национальности многие из них не были арабами. Некоторые авторы, по традиции причисляемые к арабским, писали по-персидски.
10
Об этом также говорит А. П. Смирнов: «Трудно согласиться… с Вестбергом, полагавшим, что Весь, включенная в состав Руси, потеряла уже тогда все свои этнографические признаки» (А. П. Смирнов. Очерки…, стр. 227).
11
Первая поездка А. И. Шегрена к вепсам (южным и средним) состоялась в 1824 г., вторая (к прионежским) — в 1826 г. (см. хороший биографический очерк, написанный А. Йоки по материалам дневников А. И. Шегрена: А. I. Joki. А. I. Sjogren. Tutkijan tieni. Helsinki, 1955, стр. 114, 115, 129).
12
Это последнее название нам подсказал А. И. Попов.
13
Написание слова «весь» с заглавной или со строчной буквы воспроизводится по тексту источника.
14
Мысль о сохранении Веси в лице вепсов Д. К. Зеленин высказывал неоднократно [Д. К. Зеленин. 1) Древняя финская Весь; 2) Russische (ostslavische) Volkskunde. Berlin und Leipzig, 1927, стр. 5; 3) Принимали ли финны участие…, стр. 99].
15
Можно сказать более определенно: прибалтийско-финский.
16
П. А. Аристэ «Формирование прибалтийско-финских языков….» стр. 18. Некоторые исследователи (ср.: С. М. Середонин. Историческая география, стр. 68, 71) полагали, что германские заимствования в прибалтийско-финских языках имеют своим источником готов, готский язык. Это неверно. Во-первых, как выяснилось, готы никогда не играли в Восточной Европе той выдающейся роли, которая им неосновательно приписывалась. Во-вторых, заимствования из германских языков образуют два разновременных пласта: более древний, восходящий к германскому языку-основе. и более поздний, полученный из скандинавских языков. В этом последнем случае готы могли играть некоторую роль, впрочем более чем скромную.
17
А. М. Линевский выдвинул гипотезу «о возможности появления Веси в юго-восточном Приладожье из Белоозера» (А. М. Линевский. К вопросу о происхождении культуры карел и соседних племен. Карело-Финск. фил. АН СССР, научн. сессия 1951 г., тез. докл., Петрозаводск, 1951). Такая конструкция, базирующаяся лишь на слишком прямолинейно понятом сообщении летописи, ничего не объясняя, противоречит всем имеющимся в нашем распоряжении данным. В дальнейшем изложении при разборе взглядов В. И. Равдоникаса мы еще будем иметь случай привести дополнительные соображения, совокупность которых заставляет нас отнестись отрицательно к выставленной А. М. Линевским точке зрения.
18
Указание на присутствие курганов приладожского типа на левом берегу Волхова заимствуем из кн.: W. I. Raudоnikas. Die Normannen
19
Я. В. Станкевич, склоняясь в общем к признанию «приладожских» курганов памятниками Веси, разделяет взгляд В. И. Равдоникаса о переходном характере инвентаря олонецко-видлицкой группы к кексгольмской (карельской) культуре (Я. В. Станкевич. Хронологическая классификация погребений…, стр. 76, 77).
20
А. М. Тальгрен, между прочим, выдвинул компромиссную версию, согласно которой рассматриваемые памятники будто бы принадлежат населению, являвшемуся общим предком вепсов и карел.
21
По черепам, обнаруженным раскопками А. М. Линевского на р. Ояти, M. М. Герасимовым созданы превосходные реконструкции, экспонируемые в Государственном музее Карельской АССР в Петрозаводске.
22
Финская исследовательница Э. Кивикоски, раскапывавшая в период Великой Отечественной войны курганы на р. Видлице, также видит в них памятники культуры древних.
23
Вместе с тем здесь необходимо сделать оговорку, состоящую в том, что никак нельзя исключить и возможности сохранения весьма архаических пережитков, восходящих к традициям группового брака. Правда, археологически они никак не прослеживаются, но много позднее, в XVI в., следы их нам встретятся в письменных источниках.
24
Современные приладожским курганам памятники (могильники и городища) известны в западном и северном Приладожье. Их считают емскими (тавастскими) (В. И. Равдоникас. Археологические памятники западной части Карело-Финской ССР. КСИИМК, VII, 1940, стр. 15, 17).
25
М. В. Фехнер, например, говорит об этнических связях с Весью населения Ярославского Поволжья, основываясь на данных Большого Тимеревского могильника. М. В. Фехнер допускает, что Тимеревские курганы — это памятники Веси. Но это, конечно, такая же крайность, как и видеть в них чисто славянский могильник.
26
Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии в России XV и XVI веков. М., 1956, стр. 61 и сл. — Мы в нашей работе говорим только о северных преданиях. Что же касается южносибирских легенд о Чуди, то, видимо, они занесены сюда в период первоначальной русской колонизации, шедшей, как можно думать, хотя бы частично через северо- восточные владения Новгорода. Здесь, в Сибири, они прикрепились к памятникам и событиям, не имеющим к действительной Чуди ни малейшего отношения. Это было ясно и прежним исследователям. Характерно, что создатель урало-алтайской концепции М. А. Кастрен в своих построениях оперировал преимущественно языковым материалом, не привлекая сюда данных о рассматриваемых преданиях. Как можно видеть по данным новейших исследований, предания о Чуди, распространившиеся в восточном Забайкалье и других местах Сибири, в новых условиях бытования приобрели существенные отличия от северноевропейских. В сущности, общими в них остались лишь название древнего исчезнувшего народа Чудью и мотив закапывания и гибели Чуди под землей. Это последнее обстоятельство, что будет легко заметить из дальнейшего, может служить почти неопровержимым доказательством позднего проникновения самих преданий в южную Сибирь. На новом месте к преданиям о Чуди прикрепились мотивы из других преданий, например, образ «белого дерева» — березы, появление которой будто бы было воспринято Чудью как зловещее предзнаменование того, что в этих местах установится владычество «белого царя» и проч. Небезынтересно, наконец, отметить, что имя Чудь встречается также в некоторых вариантах русских былин (Сборник Кирши Данилова. М.—Л., 1958, № 21; Былины Печоры и Зимнего берега. Новые записи. М.-Л., 1961, № 82). Определить этническую принадлежность этой Чуди теперь еще трудно.