Верь мне, Есения
Шрифт:
— Что? Зачем? — не сразу понимаю мотив его действий.
— Зубы у тебя так цокают, что у меня уже уши закладывает, — дергает уголком губ в едва сдерживаемой усмешке Кейн. — Снимай!
— А как же ты? Тебе ведь тоже будет холодно, — мнусь я, с вожделением поглядывая на одежду. Но отбирать у парня единственную защиту от холода как-то нечестно… Кажется…
— Есения! — с нажимом произносит Кейн и награждает таким взглядом, что руки сами тянутся к кожанке на его плечах.
С наслаждением укутываюсь в теплую, нагретую его телом куртку и прикрываю глаза. Его запах окутывает меня, заставляет уткнуться носом в ворот и вдыхать, вдыхать, ощущая приятное умиротворения. Даже голова понемногу проходит.
Назгул, увидев, что мы отвлеклись на разговор, делает неосмотрительно и довольно-таки глупую попытку сбежать, но его останавливает выстрел в землю аккурат возле ступни.
— Дернешься еще раз — прострелю коленную чашечку, — мрачно обещает Кейн. — Гейелорд уже отдан в руки Альянса, и тебя ждет та же участь.
— А что с Джером? — замирая, спрашиваю, внутренне похолодев от страха. Воспоминания о его бесчувственном застывшем теле вызывают дрожь.
— Его доставили в лечебницу. Этот подонок ему легкое пробил, но наши лекари, надеются на лучшее, — слегка утешает меня Кейн, но тревога все равно занозой остается в сердце.
Наш разговор прерывают снова, но на этот раз не назгул своими нелепыми стараниями сбежать, а топот копыт и лязг сбруи, а пятнышко пыли, возникшее было вдали, приобретает очертания всадников, которые оказываются стражниками Алигии и Ледании и королем Дорианом собственной персоной.
Стражники быстро берут злодея в оборот, сковывая по рукам и ногам, обшаривают на наличие опасных артефактов, достают несколько весьма подозрительных штучек из карманов и в ожидании застывают, смотря на Кейна и короля Дориана.
Я утыкаюсь лбом Ашкаю между лопаток, пока он напряженно следит за манипуляциями стражи, и прикрываю глаза. В висках снова пульсирует боль, накатывает слабость и тошнота.
— Есения, — слышу возле себя дрожащий папин голос. — Доченька.
На плечи мне опускается подбитый мехом плащ. Становится тепло и уютно….
— Папа, — чуть поворачиваю голову, и темнота накрывает мое сознание зыбкой жаркой волной.
Глава 72
Бредовые сновидения вперемешку с воспоминаниями понемногу рассеиваются, и я медленно открываю глаза. В спальне царит полумрак, но обстановка моих личный комнат узнается буквально сразу же. В этих покоях я провела большую часть своей жизни, жизни принцессы Есении, старшей дочери короля Дориана и королевы Эмилии.
То ли сон был целебный, то ли действие гипноза прошло, но память ко мне вернулась почти вся. И теперь я точно знаю, что мы с мамой как-то ранней осенью отправившись в лес за грибами на родной Земле, нечаянно попали в портал и оказались в другом мире, этом. А там, то есть тут, уже повстречали папу. Он тогда совсем не был королем, всего лишь герцогом Колчестером, а для меня, пятилетней и не придающей значения статусам, мрачным мужчиной с волком, которому безумно нравилась моя мамочка.
Поворачиваю голову и вижу маму, дремлющую в кресле возле моей кровати. Сердце сжимается от непередаваемых чувств. Так хочется дотронуться до нее, прижаться, обнять изо всех сил, чтобы вновь почувствовать то забытое ощущение любви и ласки, которое мне только снилось. Но я не хочу ее будить, глубокие тени под глазами мамы ясно указывают, что отдых ей не помешает, а, я, прождав целый год, могу и еще подождать несколько часов. Главное она рядом, тут со мной. Я чувствую ее запах, тепло, заботу, и этого достаточно, пока достаточно.
Тяжесть в ногах заставляет оторвать взгляд от мамы и взглянуть на то, что меня так ощутимо придавливает к кровати и греет не хуже печки. Мои глаза встречаются с ясными голубыми глазами огромного дымчато-серого кота.
— Химера? — срывается с губ тихий шепот. Кот, словно поняв меня, осторожно поднимается на все четыре лапы и с наслаждением потягивается. Его спина выгибается высокой дугой, а рот широко разевается, открывая моему взору тонкие белоснежные клыки и загнутый вверх розовый язычок. И только затем он, выпрямившись, медленно и вальяжно приближается к моему лицу. — Химера! — снова повторяю, несмело протягивая руку к животному.
Он тут же утыкается мне в ладонь лобастой головой, издавая громкие урчащие звуки. Пальцы зарываются в длинную густую шерсть, пробегают по позвоночнику. Я в детстве даже умела с ним говорить, но чем старше становилась, тем меньше у меня получалось его услышать, но сейчас я чувствую знакомое покалывание в подушечках пальцев, и перед глазами возникают туманные картинки.
Я вижу Кейна, такого красивого, нарядного. Его рука сжимает мою ладонь, а глаза смотрят прямо мне в душу.
— Теперь ты моя жена, — едва слышно шепчут его губы.
Он откидывает вуаль с моего лица, и я понимаю, отчего картинки казались такими блеклыми. Рядом что-то говорит святой отец, но я не слышу его. Все мое внимание приковано к мужчине напротив меня. В уголках его губ притаилась лукавая улыбка, а в глазах безоблачное летнее небо.
— Так мне можно? — спрашивает он, склоняясь ко мне.
— Что? — хрипло отвечаю, не услышав первую часть вопроса.
— Поцеловать невесту? Или невеста, как в прошлый раз попытается наступить мне каблуком на ногу? — хмыкает жених.
— Можно — хихикаю в ответ. — Главное, чтоб при этом агрессивно настроенные изделия таксидермистов не появились. А то помню после одного такого поцелуя…
Но договорить мне не дают, закрывая рот самым распространенными и весьма действенным способом.
Видение пропадает, а я снова оказываюсь в своей постели, задумчиво поглаживая кота за ушками. Значит, все-таки замуж за Кейна, который, как оказалось, по совместительству, повстанец Ашкай и пропавший принц Эрик Николас Хальвард, наследник престола Ледании. Любопытно… И немного обидно. Он от меня скрыл свое происхождение, и это вполне понятно, но о том, что я принцесса Есения Кейн ведь тоже догадался. Не мог не догадаться. Королевские дети отлично знают портреты всех членов монарших родов, и даже если он сперва меня не узнал, то потом явно вспомнил. И к отцу наведался, насколько я знаю, иначе папы бы не было в академии, и в Альянс обратился с доказательствами преступлений Гейелорда, дабы справедливость восторжествовала. Почему же мне не сказал о том, кто я? Утаил. Ради безопасности? Крепче знаешь — меньше спишь, то есть наоборот меньше спишь — крепче знаешь… то есть, ну его… Допустим…
А вот ухаживать за мной, когда его высочество изволили? До того, как мое происхождение всплыло или после? Насколько честны его чувства и помыслы, или наш брак просто выгоден? Ледания в таком союзе явно больше нуждается, чем Алигия. Я очень хочу верить, Кейну, очень. И любить его хочу искренне и беззаветно. Но зубастый червячок сомнения уже с наслаждением вгрызся в мое сердце, и методично точит его, повергая меня в растерянность и уныние.
— Еся, доченька, — сонно бормочет, зашевелившаяся в кресле мама.