Верь в мою ложь
Шрифт:
Вечером в день приезда на её мобильный пришёл звонок, которого она ждала. Дебора ответила так, как отвечала все последние сутки, просто для практики:
— Фотостудия Деборы Сент-Джеймс.
И кивнула Саймону, когда звонивший представился как Николас Файрклог. Им не понадобилось много времени, чтобы обо всём договориться; Файрклог хотел встретиться с ней и обсудить проект, по поводу которого она звонила. Однако он сказал:
— Вся эта документальность… это ведь не коснётся лично меня, нет? Моей личной жизни.
Дебора заверила его, что речь пойдёт исключительно о его проекте реабилитации наркозависимых. Это
— Всё зависит от спецов, — пояснила она. Ей нравились жаргонные словечки. И она старалась произвести впечатление искренне заинтересованного человека. — Я вообще-то понятия не имею, будет ли в итоге в фильме упоминание лично о вас, ну, вы понимаете.
Похоже, его это успокоило. И он уже более жизнерадостным тоном сказал:
— Ладно, договорились. Когда встречаемся?
И вот теперь Дебора готовилась к встрече. Саймон говорил по мобильнику с коронёром, рассказывая собственную сказочку о лекции, которую он должен читать в колледже при Лондонском университете. Дебора обнаружила, что Саймон куда как более речист, чем она сама. Это её удивило, потому что хотя муж, конечно, всегда был весьма уверенным в себе человеком и его положение в обществе и образование давали ему возможность быть уверенным, всё же эта уверенность всегда выглядела так или иначе связанной с истинностью его утверждений. И то, что Саймон так убедительно лицемерил, озадачило Дебору. Вряд ли кому-то понравится, что муж умеет весьма ловко врать, когда ему это нужно.
Она как раз складывала вещи, когда зазвонил её мобильник. Дебора посмотрела на номер. Так, сейчас ей не нужно было называться «студией». Звонил брат Саймона Дэвид.
Дебора сразу поняла, зачем Дэвид звонит ей. Она была более или менее готова к этому звонку.
— Я просто подумал, что могу ответить на все твои вопросы, — так Дэвид приступил к теме. Он говорил бодро, но в то же время явно старался её задобрить. — Девочке очень хочется встретиться с тобой, Дебора. Она заглянула на твой сайт, посмотрела фотографии и всё такое. Саймон говорил, что тебя немного тревожит то, что она ищет в Лондоне, хотя сама живёт здесь, в Саутгемптоне. Осмелюсь сказать, она вообще об этом не задумывалась, но ей известно, что Саймон — мой брат, а её отец работает в нашей компании уже лет двадцать. В отделе бухгалтерского учёта, — поспешил добавить он.
Это прозвучало как синоним выражения «она из приличной семьи», как будто Дэвид чувствовал: то, что девочка произвела на свет младенца от рабочего в доках, может заставить заподозрить в ней дурную кровь.
Они все ждали от неё решения. Дебора понимала это. И Дэвид, и Саймон видели в этой ситуации возможность идеального решения проблемы, возникшей уже давно. Оба они были людьми того типа, которые разрешают все возникающие в жизни сложности по мере их возникновения, как можно быстрее и как можно более эффективно. Ни один из них не был похож на Дебору, заглядывавшую в будущее и видевшую, насколько запутанным и потенциально тяжёлым для чувств был предлагаемый ими вариант.
Она сказала:
— Дэвид, я пока просто не знаю. Не думаю, что это как-то поможет. Я не представляю, как именно…
— Значит, ты отказываешься?
И это тоже было частью проблемы. Сказать «нет» значило сказать «нет». Попросить дать ей ещё немного времени означало, что решение ещё не принято. Но почему, почему, гадала Дебора, она никак не могла принять окончательное решение? «Последний шанс» и «единственный шанс» — разве это не звучало убедительно? Но она по-прежнему стояла на месте, не желая высказываться окончательно.
Дебора сказала, что позвонит потом. В этот момент ей нужно было заниматься другим. Тяжёлый вздох в трубке сказал Деборе, что Дэвид не рад её ответу, но спорить он не стал. Саймон молчал, хотя, безусловно, слышал, что она говорила, поскольку сам уже закончил разговор. Они разъехались в разные стороны на арендованных автомашинах, пожелав друг другу удачи.
Дебора выбрала для себя машину поменьше. Николас Файрклог жил на дальней окраине деревни Арнсайд, а она находилась к юго-западу от Милнторпа, и ехать туда было недалеко. Дорога бежала вдоль грязных песчаных россыпей по берегу Кентского канала. Вдоль дороги сидели рыбаки, хотя Дебора не понимала, где они ловят рыбу. Из машины она не видела никакой воды, только грязь и песок. Зато видела, как поднимавшаяся вода залива Моркам быстро поглощала песок, рождая буруны и воронки, выглядевшие очень опасными.
Владение Николаса Файрклога называлось Арнсайд-хаусом. Оно замыкало собой целый ряд особняков, представлявших собой нечто вроде выставки строений Викторианской эпохи — можно было не сомневаться, что в своё время эти особняки служили летними домами для промышленников из Манчестера, Ливерпуля и Ланкастера. Но теперь большая часть этих особняков была превращена в многоквартирные дома, и обитатели квартир имели прекрасный и беспрепятственный вид на канал, на железнодорожный мост, что перекинулся через воду к Грэндж-овер-Сэндс, на собственно Грэидж-овер-Сэндс, сегодня едва видимый сквозь лёгкий осенний туман.
В отличие от стоявших перед ним особняков Арнсайд-хаус был строением ничем не приукрашенным: это было чрезвычайно простое здание, покрытое штукатуркой с добавлением каменной крошки и побелённое, причём штукатурка была явно положена на каменные или кирпичные стены. Оконные ниши были выложены простым песчаником, а над многочисленными коньками сложной крыши возвышались печные трубы, тоже побелённые, как и всё остальное здание. Только навершия водосточных труб нельзя было назвать простыми, это были истинные произведения прикладного искусства. «Похоже на Чарльза Рени Макинтоша», — решила Дебора. А вот внутри этого дома она обнаружила причудливую смесь самых разнообразных предметов, от средневековых до самых современных.
Ей навстречу вышел Николас Файрклог. Он пригласил Дебору войти в отделанный дубовыми панелями холл с мраморными полами, причём их рисунок был весьма сложным. Он помог ей снять пальто и повёл по коридору мимо большой комнаты, похожей на средневековый пиршественный зал с галереей для менестрелей, насколько рассмотрела Дебора, и, как бы объясняя ей то, что она успела заметить, Николас сказал:
— Мы понемножку восстанавливаем старое убранство. Боюсь, это дело долгое, так как нам нужно сначала найти кого-то, кто умеет обращаться с самыми удивительными обоями. Павлины и петунии! Вроде бы так это называется. То есть насчёт павлинов я уверен, но что касается остального… Прошу сюда, мы можем поговорить в гостиной.