Вера в чудеса
Шрифт:
— Так зачем Вы ко мне подошли господин Ланской? Чтобы опозориться?
— А зачем ты сюда с Баженовым пришла? Чтобы Сергея разбесить?
— Послушайте, я кажется, не достаточно четко объяснила Вам. Вы мне неприятны. Что и зачем я делаю, Вас не касается. И будьте добры, ступайте уже.
Он посмотрел на меня несколько мгновений, а потом сказал:
— Знаешь, что он хочет сделать? Жениться на Костромской и отобрать у тебя ребенка. Думаю, у него получится.
Не знаю, что Ланской хотел от меня добиться. Но я подумала, что и он, и Давлатов могут идти на х*р. А ребенка они с Костромской
Теперь главная задача не приближаться к этому психопату. Но он и сам не горел таким желанием, поэтому я продолжила проводить этот вечер в компании Баженова, но ровно до того момента, как над моим ухом раздалось:
— Пойдем потанцуем.
Глава 24. Танцы на нервах
Дина.
Я смотрю на Давлатова и говорю:
— Я не танцую.
Но он не понимает слова "нет".
— Для меня можно сделать исключение, — потом обращается к стоящему рядом Баженову, — И Денис Дмитриевич не будет возражать, верно?
Я не хочу с ним никуда идти. Но предатель Баженов пожимает плечами:
— Почему я должен возражать?
И не дожидаясь моего согласия, Сергей увлекает меня к танцующим парам, притягивает к себе, уверенно ведет в танце. Я хочу стряхнуть с себя его руки и отодвинуться, потому что через тонкий шелк он слишком ощущается. Этот человек для меня всегда слишком.
Вдруг он спрашивает:
— Обиделась?
И что ему ответить, после того что он сделал?
— Ты что хочешь услышать: "Спасибо, Сережа, мне так понравилось. Когда мы повторим?"
Он притягивает меня к себе сильнее и уже не спрашивает, а утверждает:
— Обиделась, — и продолжает, — есть такой вид секса — скарфинг, называется. Им люди специально занимаются, чтобы кайфануть сильнее. Я же видел, как тебя от оргазма тогда колотило.
Я теряюсь от возмущения на несколько секунд, но потом все же не сдерживаюсь:
— Люди, я хочу сказать, нормальные люди, такими вещами занимаются, предварительно спрашивая согласия, — я специально выделяю голосом и про согласие, и про спрашивают, и про предварительно, — Но то, что делаешь постоянно ты… Я что тебе сделала плохого? Что три года назад, что сейчас? Я не понимаю.
Я говорю все это тихо, чтобы не привлекать внимания, но и промолчать я уже тоже не могу.
Сергей.
Я смотрю на Дину и вижу в ее глазах осуждение. Она говорит вещи, причем вещи справедливые. Как ей ответить, я не знаю. Банальное "прости"? Я не уверен, что оно поможет. И я не умею говорить это слово. А потом сейчас меня больше занимает ее тело под моими руками, такое нежное и податливое. И платье очень красивое. Ей идет. А вот то, что она здесь с Баженовым, ей не идет. И на работу к нему она все-таки пошла.
Я старался успокоиться две недели, как-то проанализировать свое поведение. И пришел к выводу, что меня выбешивает моя потребность в ней. Раньше до нее такого не было.
Сейчас я дико хочу ее поцеловать, коснуться губами ее нежных
Танец закончился.
— Мне кажется, здесь не подходящее место для обсуждения наших отношений.
— Я никуда с тобой не пойду.
— Ты слишком категорична.
Мне нужно отвести ее назад к Баженову, а самому вернуться к Костромской. Но я не хочу. Да и зачем? Вместо этого, надеясь, что она постесняется устроить сцену, я веду ее к выходу в сад. Вот там будет лучше. Я знаю там замечательную беседку. Чувствую, как Динка напрягается. Похоже, что может и не постесняться.
Но она не успевает, мы оказываемся на улице. Я предупреждаю:
— Не вздумай закатить скандал. Это тебе только повредит.
Я углубляюсь в сад, Дина не вырывается, хотя я чувствую, как ей этого хочется. Наконец мы доходим до укромного уголка, где расположена беседка.
— Вот здесь можно все обсудить.
Она, наконец, выдергивает свою руку у меня и спрашивает, становясь напротив:
— И что же ты обсуждать собрался?
Я, каюсь, ничего обсуждать не собирался. Я просто хотел ее здесь трахнуть. Поэтому подхватываю ее за талию и усаживаю на стол. Потом делаю так, как хотел весь вечер — задираю легкий материал ее платья все выше и выше, обнажая длинные стройные ноги, пока не становится видно трусы. А трусы-то, твою мать, она для кого такие нацепила? Одно кружево, которое ничего на закрывает, а так чуть ухудшает обзор. Для Баженова? Вот только хер ему, а не Динка. Развожу ей ноги, становлюсь между них.
Она упирается мне руками в грудь:
— Не трогай меня.
Наклоняюсь к ее лицу и выдыхаю в ее губы:
— Я буду нежным. Я умею.
У Дины происходит секундное замешательство. Которого мне достаточно, чтобы начать ее целовать. А потом… А потом она уже оттолкнуть меня не захочет. Особо не напираю, даю ей расслабиться. Губами касаюсь мягких губ, языком раздвигаю зубы, начинаю поглаживать ее язык и рот.
Руками расстегиваю молнию на платье, спускаю его на талию. Потом руки кладу ей на груди. Бля*ь, какие шикарные у нее сиськи. Как приятно ощущать их в своих руках, сдавливать и ласкать. Большими пальцами задеваю соски, она не выдерживает и прогинается в пояснице. Уже хочет меня внутри.
Спускаюсь губами по шее, целую нежную кожу. Она откидывает голову назад. Ее руки оказываются на моих плечах. Да, моя хорошая, две недели без секса — это неприятно.
Нацеловываю ей сисечки, она уже начинает постанывать. И жмется сильнее наверняка ощущая мой приготовившийся к ее сладкой дырке член. Вот теперь все правильно, а то это желание поговорить — от него один вред.
Засовываю руку ей, а трусы, раздвигаю складки. А как тут все влажно. Вот и нечего ломаться. Вставляю в нее два пальца, растягиваю ее и толкаясь пальцами внутрь. Дина стонет уже громче. И замечательно, и никуда она от меня не денется. Я тоже тебя хочу, даже не сомневайся. Одной рукой начинаю снимать ее трусы, она мне помогает. Белое кружево сначала соскальзывает с одной ноги, потом со второй и отлетает куда-то на пол беседки.