Вера в чудеса
Шрифт:
Продолжаю толкаться внутрь влагалища пальцами. Дина начинает метаться и стонать уже громче. Видно, что хочет большего. Хриплым голосом прошу ее:
— Расстегни мне брюки.
Она слушается: расстегивает ремень, потом пуговицу и молнию на брюках. Приспускаю брюки и боксеры, выпускаю член на свободу, провожу его головкой по нежным складкам Динкиной плоти от клитора к влагалищу и обратно. Потом делаю так еще раз и замираю перед вторжением.
В этот момент за спиной раздается:
— Вот ты, молодец. Пришел со мной, трахаешь другую.
Лилька. Отчаянно хочется продолжить, а главное
С разочарованием отмечаю, как проясняется Динкин взгляд, как из него испаряется туман страсти. Но истерить она тоже не намерена.
Я натягиваю на место боксеры и брюки, застегиваю ремень. Член, сука, никак не падает.
Дина спокойно поправляет лиф платья и, глядя мне в глаза, произносит:
— Молнию застегни.
Я выполняю просьбу молча. Дина соскальзывает со стола, платье закрывает, наконец, ей ноги и то, что выше.
Лилька с сарказмом интересуется у нее:
— Что даже трусы надевать не будешь?
Быстрицкая изучает взглядом Лильку и произносит:
— Зачем, мы сейчас в другом месте продолжим.
Лильке идея явно не нравится:
— А ты кто такая вообще? Пришла с Баженовым, целый вечер с ним терлась, а еб*шься с ним вот?
Я с интересом наблюдаю за девушками.
Дина замечает мой взгляд и выдает:
— Даже не думай, что я тебя с ней делить кинусь.
Лилька набирает в грудь побольше воздуха, но тут у Быстрицкой звонит телефон.
Она вылавливает его в сумочке и отвечает… Видимо, второпях нажимает громкую связь и на всю беседку раздается звонкий девчачий голосочек:
— Мам, Матвей заболел. У него 39. Я ему нурофен дала, но температура не спадает.
Я все прекрасно слышу. И хотя я видел мальчика всего несколько раз, но осознание того, что это мой ребенок, приводит к тому, что во мне поднимается тревога.
Динка вовсе перестает обращать на нас внимание, пытается отодвинуть меня с дороги и уйти, забив на валяющиеся в беседке трусы. Но вот этого допускать я не намерен. Она без машины, наркоторговцы остались дома, и пока она доедет, неизвестно, что может случиться. Кроме того, если не поехать с ней, домой к себе она меня вряд ли пустит, да и по телефону то ли ответит, то ли нет. А я жди и мучайся? Ну, уж нет.
Поэтому обращаюсь к ней:
— Пошли, я тебя отвезу.
Вижу, что собирается возражать. Нашла тоже время препираться. Хватаю за руку, двигаясь к выходу из беседки:
— И только попробуй мне сказать: " я с тобой не поеду".
Лилия тоже не намерена отступать, но эта знает меня лучше, поэтому, когда я рявкаю:
— Потом, — Костромская перестает путаться по ногами.
Вызываю водителя и уже через несколько минут мы отъезжаем от дома Романова.
В машине Дина набирает дочери. Говорю ей сразу, чтобы поставила на громкую.
— Мама, ты едешь? — в голосе девочки звенит беспокойство.
— Да. Как Матвей?
— Плохо, температура держится.
— Когда ты ему нурофен давала?
— Минут 40 назад.
— Может еще не подействовал. Еленка, возьми в баре водку, смочи платок и протри его. Ему станет легче.
Пи*дец, что у некоторых умеют дети в 14 лет. Они заканчивают разговор. И я не выдерживаю:
— Детей нарожала, надо дома
Она косится на меня, но молчит, что почти небывалое достижение. Надо вообще уже прекратить всю эту ху*ню, колумбийцев отправить восвояси, а Быстрицкую с детьми перевезти к себе домой. И с работы пускай увольняется. Женщина должна заниматься домом и детьми. Хорошо, хоть из следственного комитета ушла, а то стоит только Аспида вспомнить, как как-то нехорошо становится. Сбежит такой из тюрьмы, и мстить кинется. Доберется до Матвея или Лены. О чем вообще Быстрицкая думала, соглашаясь на такую работу?
Не знаю, сколько правил, мы нарушили, но приехали быстро. Машина заехала на территорию, мы зашли в дом.
Еленка вышла из комнаты мальчика. Увидев меня, хмыкает:
— И Вы здесь, — потом обращается к матери, — Он уснул.
Дина спрашивает:
— Он кашлял?
— Нет.
Дина заходит в комнату мальчика, я тоже. Матвей лежит на своей кровати и действительно спит. Только дышит тяжело. Она наклоняется к нему, целует в лоб и говорит:
— Горячий. Надо вызвать врача.
Я предлагаю:
— Давай в клинику отвезем.
Но Дина не успевает ответить мне, как вдруг ребенок начинает не просто тяжело дышать, он начинает сипеть. Я понимаю, что он задыхается. Дина бросается к мальчику, хватает его на руки, скидывает туфли и босая выбегает из комнаты. Мальчик просыпается, начинает плакать. Он не может дышать. За несколько секунд мы оказываемся у машины.
Я бросаю водиле:
— Гони так, как будто это реактивный самолет.
И он гонит. Мы оказываемся у клиники гораздо быстрее, чем на скорой. Зато все это гораздо страшнее. Ребенок всю дорогу не может дышать, плачет, его рвет на платье Быстрицкой. Она не обращает на это никакого внимания, только успокаивает ребенка:
— Дыши, мой маленький, только дыши. Я здесь с тобой. Все будет хорошо.
Я звоню в клинику, объясняю, что произошло. Они нас уже ждут.
Когда оказываемся в клинике, нас встречает главврач. Медработники одевают на Матвея кислородную маску, осматривают его, делают укол. И спустя какое-то время он делает первый более-менее нормальный вдох. Затем его забирают в палату, держат под кислородом, берут анализы. Мы все это время рядом. Состояние сына стабилизируется. Я говорю Дине, чтобы она переоделась, сам остаюсь с Матвеем. Ей дают медицинский халат, она переодевается в ванной и возвращается к ребенку. Спустя минут 10 с Матвеем остается медсестра, а нас главврач вызывает в коридор.
Андрей Евгеньевич говорит, что у Матвея приступ ларингита. У него сейчас низкое содержание кислорода в крови. Если такое останется, то ребенка переведут в реанимацию. Если повысится, оставят в палате.
— Но не было же ничего такого, — растерянно тянет Дина.
Врач говорит, что все образуется и уходит.
Мы возвращаемся в палату. Матвей снова уснул. Через 30 минут опять приходит доктор, одевает мальчику на палец прибор, измеряет уровень кислорода. Судя по озабоченному лицу, новости неутешительные. Дину и Матвея забирают в реанимацию. Я иду в кабинет главврача. Мы неплохо знакомы, это платная клиника с современным оборудованием и хорошими условиями.